|
30.04.07 20:36 |
KOSCHKA   | Эпикриз (май 2006) |
ru |
 «Боже мой! Доктор! Это случилось снова!» Ева всплеснула тонкими ручками, прижала их к груди и опустилась на кушетку. У нее не было сил сдержать рыдания.
«Да видел уж, в новостях передавали, - покачал головой эскулап. – Совершенно неподдающийся разумению случай. Доселе невиданный прецедент. Ни в учебниках, ни на протяжении всей моей врачебной практики, подобного мне встречать не приходилось. Заполучив вас в число своих пациентов, я пожалел о том злосчастном дне, когда вообще решил заняться психоанализом! Вы же взрослый, умный, образованный человек. Ваша аномалия грозит вам диагнозом параноидальной шизофрении в сопровождении маниакально – депрессивного синдрома. Неужели вы не понимаете? Ладно, чего уж там, рассказывайте, как это произошло на сей раз.
Ева утерла рукавом алого балахона мокрые щеки и начала рассказ.
Утро было обычное, ничем не примечательное. Она зашла в клуб, поздоровалась с повстречавшимися на Центральной Площади знакомыми, ласково пожурив какого-то не в меру рьяного ньюба, активно кидающего ссылки в общий чат, суточной молчанкой. Зашла в Торговый Зал, устроилась поудобнее и зашуршала страницами городского форума. Пресса сегодня не радовала : кто-то привычно ныл о том, что крит категорически не критует, а уворот – ну совершенно обнаглел и не уворачивается. Кто-то опять признавался в своих чрезвычайно нежных чувствах к ней, припоминая все то хорошее, что она ему сделала, одни его поддерживали, другие – осуждали. Некоторым срочно был нужен «одЫн крон», некоторым – глобальные изменения в мироздании. В общем-то, картина жизни была вполне естественная и ничем существенно не отличалась от повседневной. Ева сделала пару пометок на полях красным карандашом напротив заинтересовавших ее объявлений. Что-то вычеркнула. Но почему-то там, где по логике следовало предать анафеме автора, всенародно богохульствовавшего, что он – есть не кто иной, как один из пятидесяти клонов печально известного шарлатана, научившегося превращать использованные детские подгузники в золото, она, ни к селу ни к городу, размашисто вывела злополучную фразу «Во всем виновата Тармада!» После чего, выхватив из кармана паладинского балахона дневник, в минуту начертала там такое, что случайно подсмотревший из-за плеча чрезвычайно глазастый журналист от радости просто ошалел, вырвал из рук незадачливой писательницы листок с наброском и отбыл со скоростью, которой позавидует заправский спринтер.
Как позже выяснилось, его финишная прямая кончалась непосредственно в редакции.
Безумно стыдно. Поддаться минутной слабости и опять так глупо попасться. Не говоря уже о том, какой ущерб наносят эти хулиганские выходки ореолу божественной модераторской власти. И если бы не боевые заслуги, да выслуга лет, нипочем бы не удалось замять эту историю.
«Умоляю, доктор, спасите! Это, как мина замедленного действия. Нипочем не угадаешь, когда я взорвусь вновь. На вас вся моя надежда! Я сумасшедшая?»
Эскулап выслушал внимательно, время от времени делая пометки в блокноте.
«Успокойтесь, матушка. В психическом смысле вы совершенно, абсолютно нормальны. Тут, судя по всему, другое. Вероятнее всего, ваша непонятная тармадофобия есть следствие какого-либо потрясения, перенесенного ранее. Скажите, почему вы так их не любите? Может быть, когда-то, в прошлом, кто-то из них надругался над вами? Угрожал? Делал неприличные предложения?»
«Да нет вроде, не было такого. Разве что один раз на меня напал молоденький тармад, угрожал вилкой и сказал пару пошлостей, но я, не долго думая, заткнула ему рот фаерболом…»
«Ага, значит, выплеснули всю негативную энергию. Нет, этот случай нам не подходит. Я полагаю, что событие, послужившее источником вашего недуга, произошло когда-то гораздо раньше. Я – не важный в этом специалист, но предлагаю попробовать гипноз. Предупреждаю, что дело это неприятное, иногда даже опасное. На поверхность может всплыть то, о чем вы предпочли бы никогда не воспоминать».
«Да, да, я готова, - пробормотала Ева, прежде чем перед ее глазами закачался самодельный маячок из голубого кристалла на тонкой тесемке.
Веки стали свинцовыми и тяжелыми, откуда-то доносился знакомый шум Центральной площади. Маленькая Евачка в рубашке Мироздателя на голое тело бойко шагала по темному городу, озираясь по сторонам и стреляя любопытными глазенками на озабоченных своими делами людей. Ей все было интересно. Она то и дело хваталась за полу чьей-то одежды и звонко вопрошала: Дяинька, а дяинька!...» Далее следовал вопрос на интересующую тему. Многие ей отвечали, некоторые, кто не был хорошо воспитан, тыкали пальцем, смеялись и обзывали непонятным, а оттого еще более обидным словом «ньюб».
Проходя мимо странного субъекта в темном плаще, маленькая Ева ухватилась за него ручонкой, что было мочи дернула и только открыла рот для очередного «Дяинька, а дяинька…», как незнакомец обернулся, наклонился и оскалился в жуткой зубастой улыбке.
«Бу!» - только и сказал он, прежде чем Ева почувствовала на шее укус, погружаясь в небытие и тишину.
--------------------------------------------------------------------------------
|
|
| |
|
|
| 30.04.07 20:29 |
KOSCHKA | " О чем молчит палач" ( май 2006) *люблю эту вещь |
ru |
 «Гул затих, я вышел на подмостки…»
Он ступал медленно, неуверенно и как-то неуклюже, будто шел на плаху. И каждая ступенька, каждый шаг давался невообразимо тяжело.
« Я люблю твой замысел упрямый, я играть согласен эту роль. Но сейчас идет другая драма, И на этот раз меня уволь…»
Нет, не уволит. Точно. Никак нельзя.
Пока шла подготовка к прямому эфиру, пока дрожащие, влажные руки раскладывали рукописи с излитыми на бумагу откровениями сердец и криками душ человеческих, пока еще оператор не включил кривое зеркало камеры, Сфинкс, главный редактор и, по совместительству, ведущий телепередачи «Зеркало души», пытался отвлечься от предстоящих экзекуций, с последующей за ними казнью уже привычным способом. Как это всегда бывало, он выбрал предмет и принялся о нем размышлять – зачастую это его успокаивало.
«Так почему же все-таки «камера»? Воистину, непостижимо, отчего же люди для обозначения сего предмета выбрали именно это слово, имеющее столь неприятный омоним. Но, ведь, если задуматься и посмотреть на этот факт сквозь философскую призму, я тоже могу считать себя заключенным. Не тюремной камеры, слава богу, до этого пока не дошло, хотя от сумы, да от тюрьмы, как водится, не зарекаются… Но чем я не смиренный житель этой камеры? Как такой большой и, в сущности, самодостаточный человек может стать покорным пленником пластмассовой черной коробочки с прозрачным глазом? И не понять, кто и за что заточил меня туда, и чей я арестант. Возможно, что жертва собственных амбиций, загнавших меня на эту мою личную Голгофу. А может быть, раб тех, кого сам приучил острым скальпелем критического слова вспарывать чужие души, наивно открывшиеся миру в порыве благости, которую чувствуют люди, когда в минуты сильного эмоционального возбуждения их посещает прихотливое и непредсказуемое вдохновение…
Зал полон. Совсем скоро неоновая табличка загорится холодным, беспристрастным огнем «Прямого эфира». И начнется очередная пытка.
«На меня направлен сумрак ночи Тысячью биноклей на оси. Если только можно, Авва Отче, чашу эту мимо пронеси…»
В свете софитов лица зрителей призрачны и словно нереальны. Они не ближе, чем те, кто прильнул к зеркальным отражениям казни у своих телевизоров.
Будто туманным осенним вечером идешь мимо старого погоста, на котором древние заброшенные могилы, аки зарубцевавшиеся шрамы – такие спокойные и умиротворенные, и свежие – как только что нанесенные раны, еще кровоточащие, приносящие нестерпимую боль.
Да, так оно и есть. Добрая треть зрителей тут не впервые, они уже поняли цену осуждения, приняли свою чашу с ядом, не ропщут, покорны и будто мертвы. В то время как в глазах других еще светится радужным неискушенным огнем безумство первого порыва. Именно им сейчас будет больно. Именно их души сейчас будут рвать на куски неосторожные и скорые в сужденьях палачи. Ну да ничего, ведь правда? Душа, она не тело, снаружи не видно. К тому же полезно, здоровее будут, все ведь им же во благо делается, ни к чему эти телячьи нежности. Дух должен быть тверд и несгибаем, а романтические бредни пусть держат при себе, а не вывешивают на всеобщее обозрение, мало кому они нужны сейчас…
«Что есть жизнь? Всего лишь миг, всего лишь растворение, Нас самих во всех других, как бы им в даренье…»
Память очень некстати подсунула совершенно сбивающую с толку, пронзительную и, самое обидное, что до зубовного скрежета истинную и откровенную строчку из стихотворного наследия прошлого серебряного века. До выхода в эфир оставалось пять минут. Дабы не утратить беспристрастности и не «потерять лицо» он незаметно для присутствующих убрал левую руку за спину, и, что было сил, сжал ее в «кукиш», так что заломило пальцы. В правую взял перо и начал что-то писать на кстати подвернувшемся мятом клочке бумаги. Если бы он мог видеть свои глаза в этот момент, то, наверное, изрядно удивился бы, обнаружив в них тот знакомый свет, исчезновению которого так часто бывал молчаливым пособником.
* написанное за пять минут на клочке бумаги черными чернилами:
Палач
Вот еще один. Молодой, самоуверенный. Но меня его самоуверенность не впечатляет. Быстро примериваюсь, и...
Удар.
Следующий. Пристально смотрит на меня, сжимает кулаки... Нет, дружок, драться с тобой я не собираюсь. Вот если бы мы встретились на арене - да, тогда это мог бы быть красивейший поединок со стремительными атаками, парированием, уходами и контрударами. Но мы - здесь. И ты не в том положении, чтобы навязывать мне что-то.
Удар.
Этот хладнокровный. Спокоен, как скала. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Удар.
- Приветствую, друг.
- Здравствуй...
- Прости, ничего личного. Так надо.
- Да понимаю...
Удар.
И... Юная, хрупкая, смотрит на меня испуганными глазами. Господи, как же... Руки предательски дрожат. А может, пощадить? Я знаю - меня никто не осудит. Никто не будет шептаться за спиной, никто не задаст неприятного вопроса. Это вполне в моей власти - пощадить. Но - нельзя.
Глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться. Долго примериваюсь, чтобы сделать свое дело быстро и чисто. Чтобы ей не было больно. Понимаешь, так надо. Надо!
Господи, сделай так, чтобы ей не было больно!
Пальцы вновь легли на клавиатуру и начали набирать: "К сожалению..." (с) Сцинк
|
|
| |
|
|
| 30.04.07 20:17 |
KOSCHKA | "Света ради" апрель 2006 |
ru |
 « И восстанет темная братия, и утопит ворогов своих во кровавых реках…»
Про кровавые реки Табилов упомянул нарочно. Он прекрасно осознавал, что на собравшихся это словосочетание произведет неизгладимое впечатление, а в памяти остальных, уставших и безразличных, кто прочтет его в печатном варианте обращения, напротив, вызовет самые негативные эмоции. Озлобление, что опять все начнется сначала. Усталое раздражение, что все угрозы и планы уже сто раз обговорены, но всегда остаются лишь пустым звуком, не мечтающим даже обернуться действием. Ожесточение по причине понимания, что за все пламенные речи и грязь, вылитую на оппонентов, страдать, как это исторически сложилось, придется обычным гражданам.
Табилов сошел с деревянного подмостка статуи, служившего собравшимся трибуной, и, под шквал аплодисментов, занял свое место. « Мусорщик с нами, собратья!» - меж тем бесновалась толпа. Соседи по президиуму тянули свои потные ладошки, норовя похлопать героя по плечу или, в случае удачи, даже пожать руку. От этих липких рукопожатий и сочных «брежневских» поцелуев на коже Табилова частенько появлялась неприятная, беспрестанно зудящая сыпь. Но он все готов был стерпеть ради дела. Так было надо. Не корчить же из себя жеманного интеллигентишку. Нет, он умел себя контролировать. Он знал, что и когда нужно сказать. Как себя вести с тем или иным товарищем по идее.
Овации не утихали. Близь сидящие вынудили Табилова подняться и продолжить речь. Он встал и продолжил, зная, что брезгливое выражение лица будет воспринято публикой исключительно как проявление принципиальности, но не в коей мере не неприязни по отношению к присутствующим. «Ну и рожи…» - почему-то подумалось вождю темной братии, « - Доколе тьма кромешная еще будет витать в душах этих несчастных, недалеких людей…»
Когда однажды, много лет назад, Табилов, личность в душе светлая и незаурядная, объявил близким, что планирует вступить в темные ряды, от него ушла жена. На работе его понизили. Друзья перестали при встрече здороваться и подавать ему руку, ограничиваясь высокомерным кивком. И сколько не пытался он объяснить «своим», что победить тьму можно только изнутри, став в ее организме наиболее важным жизненным органом, искусственным путем внеся смертельное заболевание в это пока еще крепкое здоровое тело, ему никто не верил.
Сколько сил было положено Табиловым и его единомышленниками, такими же мучениками, на искусственное заражение гигантской темной гидры опасной хворью. Какой объем работ был проделан для того, чтобы внести в души обывателей отвращение к тьме во всех ее проявлениях.
На какие только меры не приходилось идти, чтобы достичь поставленных целей. Какую доблесть и изобретательность приходилось проявлять. Табилов в тайне даже гордился собой.
Первым делом после назначения его на должность, как только выдалась свободная минута, он написал мерзкое по своей сути и содержанию письмецо в адрес политического противника, и, ни с кем не посоветовавшись, опубликовал его в одной немаловажной газетенке. Содержание и язык избрал самый что ни на есть неприятный, в расчете на то, что прочитав сие послание потеряет по меньшей мере пару сотен приверженцев - тех, у кого еще сохранился такой атавизм, как порядочность. Фишка сработала. Многие, на самом деле впечатлились и в следующей же разборке были по другую сторону баррикад. Но останавливаться на достигнутом Табилов не собирался.
В тот же вечер, отдыхая в пьяной компании сотоварищей, он, в буквальном смысле этого слова, довел некую мадам К. до полуобморочного состояния на глазах у приглашенных репортеров: рассказывал сальные анекдоты про блондинок, хватал за интимные места перепачканными в жирном рагу руками, в общем вел себя в высшей степени неподобающе, что нанесло серьезный ущерб партии, от которой, на сей раз, отвернулись блондинки и феминистки.
Возвращаясь с попойки, в темном закоулке он напал и жестоко избил какого-то бродягу на костылях, громогласно и с особым садистским удовольствием призывая того громче кричать о помощи. Шутка удалась, слетевшиеся на крик опознали в ночном хулигане предводителя, что принесло страдальцу желанный результат – минус довольно ощутимая прослойка инвалидов и малоимущих.
Упускать время было нельзя. Каждый день, каждая минута была на счету. Достичь цели было бы гораздо легче, если бы не неподдающиеся разумению, необдуманные просчеты светлых оппонентов. Глупости и несуразности, осуществляемые столь любимой им светлой стороной порой наталкивали Табилова на мысль, что где-то там, в верхах сидит такой же глубоко законспирированный, в тайне работающий во благо тьмы человек. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. С одной стороны – светлый внутри, но темный снаружи Табилов, с другой – темный изнутри, но светлый снаружи его дубликат.
Но это ничего. Он еще посмотрит, кто хитрее и изобретательнее. Битва еще не проиграна.
Табилов разработал целый план действий, как в ближайшее время умудриться нанести сопернику сокрушительный удар: в первую очередь он нашлет на ничего не подозревающую общественность тайного агента – мадам Л. Проехавшись с гастролями по городам, устраивая несанкционированные акции, демонстрации и беспорядки, она должна лишить добрую половину темного народонаселения всякого желания иметь с ней и ей подобными что либо общее. В программу так же входил марш по площади Столицы, с приличествующими случаю мордобоем, бранью и провокационными выкриками в адрес артников, екрщиков и магов, кои, по подсчетам Табилова, составляли довольно крупную социальную прослойку - 35,2 % общества, поддерживающего его партию.
В случае, если это не сработает, Табилов заблаговременно в конце прошлого года инкогнито ездил в Эм, где в Храме тайно сочетался браком с неоднократно преступившим закон Бакинским кидалой-трансвеститом, переодетым по случаю церемонии в свадебное женское платье. При одном только воспоминании о пережитом Табилова передергивало, но это нужно было для дела. Этот козырь он приберег на потом. В крайнем случае, никогда не поздно подбросить в редакцию зеленой прессы фото и скандальный материал об этом позорном бракосочетании с последующей за ним брачной ночью, усердно снятой на пленку «женихом» самолично.
Безусловно, в этом случае он погибнет, растерзанный своими же приверженцами, но государство получит долговременную отсрочку на отдых от беспокойств, вызванных противостоянием. В конце концов, что есть человек в сравнение с судьбой целого общества?
Шабаш подходил к концу. Все присутствующие встали и затянули гимн. Запел и Табилов. Никто из пытавшихся громко петь хором не в состоянии был разобрать произнесенных им слов:
Свет неприкосновенный, свет неприступный
Опочил на родной земле...
по мотивам рассказа Б.Акунина "Спаситель отечетсва"
|
|
| |
|
|
| 30.04.07 20:06 |
KOSCHKA | "Беги, Мурзик,беги..." (форумный сериал) |
ru |
 Виртуально-нереальный, немного юмористический, немного драматический,
напрочь лишенный морали
сценарий форумного сериала
без мотивов.
Часть первая. Побег.
Ночью Фишкин спал неспокойно – его мучили кошмары. Не совсем чтобы кошмарные кошмары, а так – кошмарики, но все же было неприятно. Он то вздрагивал от того, что услужливое воображение рисовало ему жуткие картины, что Администрация намалевала новый хиповый комплектик, а ему ничего не сказала. И вся тусовка тепереча ходит такая модна и бронированная, а он, как лох, таскает свое старье. То, вдруг, ему чудилось, что монстры в пещере Эма облопались растишки и теперь «Линзы души» у них фиг отнимешь. И он стоит посреди подземелья и горько рыдает, растирая слезы-сопли-слюни по чумазому лицу, а вальяжно пролетающая мимо Душа Кроггентайла корчит ему пакостные рожи и хохочет, ажно прихрюкивая…
В общем, таких снов несчастный не пожелал бы и Ымпиратору, но проснуться, как ни старался – не мог.
Вздрагивающий под колючим верблюжьим одеялом рыцарь даже и не предполагал, что в этот самое время порыв разбушевавшейся зимней вьюги что есть мочи швырнет в покрытое морозным узором окошко отколовшуюся от крыши сосульку. Стекло с хрустальным звоном осыпалось на привезенный когда-то давно из Иста якобы персидский половичок.
Жизнь Мурзика была вполне даже себе ничего, нормальная такая кошачья жизнь. Кормил его хозяин хорошо, разве что, проиграв очередную Великую Битву или Кровавую сечу, изредка мог себе позволить поморить несчастного кота голодом, наслаждаясь выскакивающей в чате надписью «Внимание! Мурзик нуждается в еде». Но случалось это не часто, поэтому жаловаться на такую мелочь – грех. С кем не бывает. Не все, как говорится, коту масленица. Он давно оставил детскую привычку спать у хозяина в ногах, потому как от обильного многоразового питания стал весьма и весьма упитан, и мог бы ненароком, во сне, отдавить хозяину какой-нибудь немаловажный орган или, не менее нужную, конечность. Мурзик довольствовался слегка потертым, пыльным половичком, заботливо расстеленным Фишкиным на полу у окна и был вполне доволен своей кошачьей долей. А в те редкие минуты, когда доволен не был, мог позволить себе ехидно похихикать, отпустить колкое замечание или блеснуть сарказмом в адрес хозяина, который, учитывая нескромные размеры домашнего любимца, зачастую в споры с ним предпочитал не вступать, опасаясь истинно кошачьей мести. Кому же будет приятно прочувствовать на собственной шкуре эффект а-ля поцарапанная физиономия? Или, в худшем случае – мокрые, и далеко не майским ландышем благоухающие, а когда-то - лучшие ботинки.
При мысли о возможных вариантах мести морда кота расползлась в довольной улыбке. Осознавать собственную значимость было приятно. Почти так же приятно, как плюхаться жирненьким пузом, будучи неожиданно выброшенным из мешка в разгар поединка, на не ожидающего подвоха врага.
Таким вот бесхитростным размышлениям предавался этот кошачий баловень, когда в окно тихой обители со звоном ворвалась эта, с позволения сказать, сосулька судьбы.
От звона осколков о подоконник Мурзик как-то по-бабьи взвизгнул и подпрыгнул на максимальную высоту, на которую только была способна его упитанная тушка. Намотав парочку бесполезных кругов по комнате, насмерть перепуганный и даже немного подмочивший от пережитого ужаса родной половичок кот, планомерно вписался в первый же встречный дверной косяк, что, собственно, слава богу – тормозной путь заметно сократился. Настолько лучистых топазов в глазах, как в этот злополучный момент, несчастный не видывал даже в пещере. Через разбитое окно в душную прокуренную комнатушку ворвался морозный воздух. Еще не пришедший в себя котяра шумно вдыхал свежесть раннего зимнего утра. Он будто опьянел. Сам не понимая, что делает, Мурзик что было сил схватился за старую бархатную, изодранную его же собственными когтями от скуки, портьеру, еле-еле подтянулся до гипнотизирующей его дырки в стене и, вовсе не осозновая, а нафига оно, собственно, ему надо, шагнул в неизвестность...
 Часть вторая. Первая встреча.
Плюхнувшись пузом о ледяные камни мостовой, искатель приключений на свою не в меру откормленную пятую точку замер. Он впервые оказался на улице самостоятельно. Доселе все променады совершались им исключительно в мешке Фишкина, где было темно, пыльно и привычно пахло нафталином. А тут – полная свобода, свежий воздух по всей морде и волнующее ощущение, что он есть не кто иной, как первооткрыватель этих доселе неизведанных земель. И даже почти не страшно. Мурзик в последний раз оглянулся на освещенную яркими огнями родную общагу и, неуверенно ступая толстыми шерстяными лапами по заснеженной площади, отправился познавать мир.
Город просыпался. На улицу неохотно, потягиваясь, зевая и зябко кутаясь в воротники, выползал народ. Люди торопились по своим делам, и никому из них решительно не было дело до кота, который решил гулять сам по себе. Барыги торопились барыжить, наемники летали по ЦП со скоростью света, спеша напасть на тех, кого не успели добить за ночь, лекари торопились в Гос за сыворотками и свитками, чтобы скорее долечить тех, на кого напали наемники, и кого не успели добить за ночь.
Короче, не то чтобы жизнь кипела, но, можно сказать, закипала. От такого разнообразия, всеобщей суматохи, лязга оружия и выкриков торговцев, Мурзик малость ошалел. Его и так без меры выпученные по причине персидской породы глаза окончательно вывалились из орбит и теперь беспрестанно блуждали по периметру плоской рыжей морды от подбородка до ушей. Дабы перевести дух и немного прийти в себя, кот привалился лохматой спиной к пеньку. Судя по разбросанным по земле веткам, иголкам и разноцветным осколкам елочных шариков, тут когда-то стояла елка. Котяра был в восторге.
Неподалеку от расположившегося на отдых Мурзика, в довольно развязной позе сидел щербатый паренек в шапочке с серыми, забавными рожками. Он озорно поглядывал на кота, потирая грязные ладошки о серую дырявую робу и, время от времени, сплевывал сквозь завидную щель меж зубов, норовя попасть-таки плевком на холеный пушистый хвост. Но кошаку все было нипочем. Он довольно щурился, восхищаясь всем вокруг творящимся.
- Гы! ЛоЛ! – осклабился странный субъект, чем привел воспитанного Мурзика в неописуемый восторг.
- Взаимно…- попытался быть вежливым кот. – Прекрасная погода, не правда ли?
- Гыыы! – более протяжно и звонко воскликнул незнакомец.
- Совершенно с вами согласен! – охотно подтвердил кот и устроился поудобнее, надеясь все-таки сегодня услышать продолжение содержательного монолога.
- Ф Бабруйск, жЫвотное! – переходя в экстаз взвизгнул рогатый и оскалил щербатый рот, по виду весьма довольный собой.
- С удовольствием! – с готовностью подтвердил кот. – Составите компанию? Я, на самом деле, как бы поточнее выразиться, не местный, поэтому дорогу не знаю, но с вами – с превеликим удовольствием!
- ЖжОшь…- как-то разочарованно протянул незнакомец и отвернулся.
- Нет, ну что вы…- смутился наш герой, - я на самом деле очень хочу составить вам компанию в посещении Бабруйска…не поймите привратно.
- Киса, Ку-ку!- понимающе кивнул щербатый и медленно поковылял прочь, оставив Мурзика в совершеннейшем недоумении.
Кот задумался. Предложение его действительно заинтересовало. Душу грело загадочное слово – Бобруйск. Его воображение рисовало красочные картины эдакого рая на земле. С приличествующим солнцем, морем рыбы, рыбами в море и прочей ерундой а-ля молочные реки и кисельные берега – то есть всем тем, что обычно бывает необходимо коту для полного счастья. Он решил, что должен попасть туда любым способом. Неважно как.
Пережитые волнения сказались на горе-путешественнике, он свернулся калачиком и мгновенно уснул, храпом перекрывая даже доносящиеся из пещеры рыки голодных ПГ.
 Часть третья : Кушать очень хочется.
Мурзик проснулся где-то около обеда. Ленивый зимний день к тому времени заметно разгулялся. Площадь кишела людьми. Он приоткрыл сначала левый глаз, огляделся, открыл правый, довольно потянулся. Котяра всегда «вставал с той ноги», то есть просыпался в отличнейшем настроении. Совершив по природе присущий ему утренний туалет – вылизав все мало-мальски доступные части тела своим шершавым розовым язычком, он, повинуясь привычке, оторвал свою толстенькую задницу от камней мостовой. Хотел уже было направиться к миске, подкрепиться парой-тройкой упитанных черных крыс, заботливо оставленных там Фишкиным, но обнаружил, что сбегая из родимой общаги, поесть ничего-таки не прихватил. Время было обеденное, толстое пузо урчало неимоверно. Мурзику даже иногда казалось, что он уже готов от голода упасть в обморок как не в меру впечатлительная барышня. Он брел по площади, народу вокруг было множество, но никто не обращал внимания на него и его, мурзикову, беду. Разве что некоторые иногда негодующе оглядывались, заслышав жуткие звуки, издаваемые бунтующим, совершенно непривыкшим к такому невниманию огромным пузом. «Голод не тетка» - думал беглец, под действием столь банальных обстоятельств, превратившийся в ничтожное голодное создание. Он брел в никуда. Об него спотыкались, пару раз довольно ощутимо наступили на хвост. Бывший Колумб местного кошачьего разлива даже внимания не обращал на подобные оскорбительные мелочи, за которые еще вчера откусил бы обидчику ВЦ и при этом, надо сказать, даже бы не поморщился. Все его мысли в данный момент были об одном единственном желании – пожрать. Не поесть – культурно и чванливо, а, натуральнешим образом, именно пожрать. Причмокивая и чавкая. Где достать себе хлеб насущный он даже и не предполагал, и так ему стало вдруг жалко себя, вспомнилась родная теплая общага, миска с голубой каемочкой и щедрый на угощения Фишкин, что сдержать слез он не мог. Он, взрослый, видавши виды кот, остановился у какой-то деревянной стены и горько разрыдался.
Слезы градом покатились с плосконосой кошачьей морды. Горемыке настолько понравилось себя жалеть, что он вошел во вкус и рыдал все горше и горше. Кот так увлекся этим занятием, что не сразу понял, что фраза «Чего ревем?» была обращена именно к нему. Он притих, повернул мокрую от слез морду по направлению, откуда доносился звук, но никого там не обнаружив, решил продолжить свое увлекательное занятие. Рёва даже всхлипнуть не успел, как его вновь посетила очередная слуховая галлюцинация : «Хорош сырость разводить, а? Клиента пугаешь…» Кот вздрогнул и огляделся. Никого, кто мог бы обратиться к нему, вокруг не наблюдалось. Мурзик отчаянно завертел головой, уже подозревая, что все услышанное было не чем иным, как злой шуткой разбушевавшегося от голода желудка, как вдруг заметил, что куча тряпья в паре метров от него шевелится, и, более того, посверкивает из-под лохмотьев огромным ярким зеленым глазом, почему-то одним.
- Ну, так чего ревем? Конкуренты подослали? Кто ? Сколько заплатили? Пореви у них, я тебе больше дам… - выдвинуло предложение «барахло».
- Да нет, просто кушать очень сильно хочется…- ответил ошеломленный Мурзик. «Все, приплыли, - думал котяра, - это галлюцинации: «Если в стенах видишь руки, не пугайся – это глюки» - вспомнилось ему.
- А кому сейчас легко? – уместно заметила "куча", - Время сейчас тяжелое, все жрать хотят.
- А я не знаю, где еду взять – расстроено промямлил кот, и уже готов был зареветь снова, как странное созданье выдвинуло предложение:
- Так не беда. Ты попал по адресу, дружок. Я тебе продам. Недорого. Всего за кред. Свежее. Только вчера из Эма привез. Аромат – пальчики оближешь. Нюхни. Ну как? И всего за кред! У тебя креды есть?
Котяра, захлебываясь слюной и уже теряя над собой контроль отрицательно замычал.
- Нету?! – возмутилась куча.- Тогда вынюхни! Вынюхни немедленно!
И замаячившее на горизонте мясное ассорти моментально скрылось из вида в куче барахла. Мурзик взвыл, как раненый в голову боец, и разрыдался еще громче, нежели ранее.
- Да прекрати ты реветь! – возмутилась "куча", - Не видишь разве? Из-за тебя от меня народ шарахается, не хуже чем от знатного кидалы! Успокойся. Дам я тебе мяса. Немного. Кред отдашь, когда сможешь. Но только с процентами.
И из кучи барахла, как по мановению волшебной палочки, опять вынырнуло мясное ассорти. Тут уж кот не растерялся. Мясо было схвачено и проглочено в момент. Ему немного полегчало. Реветь он перестал.
- Кстати, тебе неимоверно повезло, блохастый. Меня Арми зовут. Барыга я. Жадный. Видишь, что на лавке написано?
Мурзик задрал голову, над дверью, в проеме которой копошилось это странное создание на самом деле висела старая обшарпанная вывеска «Арми, наижаднейший барыга всея БК».
- Вот только, видимо, приболел я. Поэтому добрый сегодня. А так от меня и снега зимой не дождешься, разве что только в сильный снегопад. – гордо объявил странный хозяин лавки.
- А ты чего без кредов-то? Никак на эли все спустил? Или кинул кто? – поинтересовался торговец.
- Нет, я из дома сбежал, а вот о кредах как-то не подумал…- попытался оправдаться немного успокоившийся кот.
- Сбежал? Ну это, ты, конечно, погорячился. И чего делать думаешь? У нас без кредов тут нельзя. Копыта…ну в твоем случае – лапы от голода протянешь, никто и бутылки пустой не даст…
- Не знаю,- честно признался беглец. – А откуда их берут – креды эти?
- Нууу…тут вариантов великое множество. Кто где может – там и берет. Вообще способов честного отъема кредов у населения – масса… Могу научить по дружбе. Раз уж такое дело. Недорого. За кред. Тьфу… У тебя же нету. Ну ладно, отдашь тогда два, когда сможешь, но с процентами. Значит слушай сюда: можно торговать. Но тут тебе точно ловить нечего. Кошачьим это как-то не к лицу. Можно лечить, только у тебя инструмента нету. Могу дать на прокат, недорого, за кред, но с процентами… тьфу, опять, да что ты будешь делать. Извини, привычка. Можно попрошайничать, но дело крайне неприбыльное и эмоционально не каждый выдерживает. Тебе бы в найм ходить – ты здоровый, но тут, опять же, накладные расходы – нападалки там всякие, лицензия на отстрел и все такое… А можно вообще стихи писать. Не дело – малина. Но тут талант нужен… - Арми замолчал и уставился на подошедшего к прилавку ньюба, заинтересовавшегося какими-то старыми поношенными ботинками.
- Руками не трогать. Берешь – бери! Нет – проходи! – рявкнул торговец на возможного покупателя. – В общем я тебе и так помог, времени у меня нет, видишь, клиенты повалили, ступай. А то ньюбы от тебя, толстяк, шарахаются как от чумы.
И барыга вновь принялся за работу, активно бегая между прилавков и на ходу выкрикивая малопонятным речетативом различные фразы вроде : продаю, куплю, всучу, лечу, точу и так далее.
 Часть четвертая. Дебют.
Мурзик задумался. Не сказать, чтобы он был сыт, но все же не так голоден, как раньше. Но надолго ли ему этого мяса хватит? Кот по опыту знал, что вовсе не на долго. И противное сосущее чувство в желудке в скором времени к нему вернется. Надо было подумать о ближайшем будущем. Прокручивая в памяти слова торговца, он думал о том, как же ему достать эти самые креды, ведь Арми он уже был должен два, а долги свои кот привык возвращать.
Видимо, не зря считают психологи, что из разговора лучше всего запоминается последняя фраза. Стихи. Уж и не знаю, почему этот способ заработка показался бедолаге наиболее приемлемым. Он остановился посредине торговой площади и, подражая Арми, истошно завопил : «Стихи! Кому стихи! Пишу стихи! Расшифрую ваш ник в стихах!» Поорав до хрипоты и поняв, что его вопли никому вообще не нужны, котяра почувствовал, что уже голоден и решил переходить к решительным действиям. Он выбрал из толпы «жертву» посолиднее, подскочил и что было мочи завопил прямо в ухо несчастному : «Стихи! Пишу стихи!» «Жертва» подпрыгнула от неожиданности, заметно побледнела, и решила осадить чрезвычайно настойчивого поэта. Степенный гражданин, пылая праведным гневом, обернулся и уткнулся носом прямо в Мурзиково внушительное пузо. Пыла заметно поубавилось.
- Чччего Вы от меня хотите?! – слегка заикаясь промямлил господин.
Начинающий рифмоплет поначалу немного растерялся, но, собравшись с духом и вспомнив о том, чему его научил барыга, решил не тушеваться и, не меняя громкости и интонации, прямо в лицо господину заорал:
- Стихи! Пишу стихи! Кому стихи! Расшифрую ваш ник в стихах!
Шлем случайной жертвы новоявленного таланта при этом немного съехал на бок, а лоб покрылся испариной.
- Но мне не надо…- робко попытался возразить несчастный и тут же пожалел о сказанном, потому как здоровенный кот повторил эффективную процедуру по оглушению клиента.
- Ну, хорошо, хорошо, - взмолилась жертва, - я согласен, только не кричите и уберите, пожалуйста, лапу с моей ноги, вы ее отдавили, она уже посинела…
Счастью кота не было предела. Это был его дебют, который, по определению, не мог быть безуспешным. Кот опустил ясны очи долу, добавил побольше лирической грусти в голосе и продекламировал экспромтом:
Падают снежинки. Все бело кругом.
Коте кушать хочется, у вас под окном.
Не жалейте сала, не жалейте крыс,
Чтоб от недоедания он Вас взамен не сгрыз.
На последней стоке гениального творения юного дарования глаза почтенного господина слегка вылезли из орбит. Дрожащей рукой он достал из старой котомки кошелек, не глядя выудил из него пригоршню монет, молниеносно сунул их в лапы поэту и, в буквальном смысле этого слова, дал деру.
Мурзик заворожено уставился на лежащие на ладони блестящие металлические кругляши.
Пусть без оглушительных оваций, но дебют - таки состоялся.
 Часть пятая: Новоиспеченный эскулап.
Жетленькие звонкие монетки нашему герою сильно понравились. Он уже представил себе роскошный ужин, которым он сможет себя вознаградить за испытанные муки творчества. Кот сжал денежки в лапах покрепче и направился по уже известному ему адресу – в лавку Арми.
- А, это ты? Никак деньгами разжился, раз пришел. – обрадовался барыга. – К слову сказать – очень странно. Ты меня просто шокировал. Я так растроган, что прямо готов начать верить людям. Вернее котам. Обычно я должников вижу редко.
Довольно ухмыляющийся поэт протянул ему три монетки. Арми даже в лице изменился.
Легким движением руки из-под хлама тряпок и жестянок на свет явилось очередное мясное ассорти, немедленно проглоченное изголодавшимся поэтом.
- Трудно было денег достать? – поинтересовался торговец
- Да нет, как-то само собой получилось…- скромно потупил глазки котяра. – Я просто стихи сочинил, а он мне – вот…
- Стихи?! – изумился барыга – С каких это пор поэтам так щедро платят? Что-то тут не чисто. Признавайся, это был рэкет!? Ты на себя посмотри. Да тебя увидишь в темном переулке – "исподним не отмахаешься". Эт тебе любой мало-мальски приличный лападин разъяснит. Это ты ему объяснять будешь, когда рога за прокачку повесят, что ты столько денег стихами честно отработал. Тебя посадят. Как пить дать. И меня заодно. За компанию. Все, проваливай отсюда. Я тебя не видел, ты меня не знаешь… - и куча барахла взволновано зашевелилась…
- Погоди, - взмолился кошак. Он мало что понял из монолога Арми, но, судя по телодвижениям, все сказанное ничего хорошего не предвещало. – А кушать как? Этих железок мне надолго не хватит. А рога я не хочу. Они нам, котам, по статусу не положены!
- Без денег, твоя правда, жить хреново. Я сам не знаю, но другие рассказывали. А что, если тебе лечением заняться, а? Стартовый капитал у тебя теперь есть. Осталось только инструмент приобресть, ну или в аренду у меня взять. Могу дать, не дорого, в рассрочку, за кред, но с процентами…
- Так я же не умею – привычно захныкал кот.
- Не беда, ты у меня инструмент возьми, я тебя в миг всем примудростям обучу.
Мурзик, скрепя сердце, протянул оставшиеся монеты торговцу, после чего из кучи барахла постепенно стали появляться различные баночки, скляночки, непонятного предназначения блестящие железочки и особо понравившаяся Мурзику грушевидная оранжевая ведерная клизма.
Мы не будем вдаваться в подробности обучения молодого эскулапа ремеслу, дабы не разглашать врачебных тайн барыги, скажем только, что Арми еще долго сокрушался по поводу своего предложения быть первым подопытным у начинающего доктора, а вылечить полученное в ходе эксперимента растяжение ВЦ ему не поможет даже знахарь. В итоге, кот, вооруженный и просвещенный, был отправлен на Торговую площадь города.
 Часть шестая: Первая жертва.
Помятуя об успешном поэтическом дебюте, кот уже почти не волновался по поводу успеха своего нового предприятия. Расталкивая толстыми боками активно вопящих торгашей, он протиснулся в самый центр площади и истошно заорал:
«Лечу! Легкие, средние, тяжелые! Воспаления, раздробления, растяжения, ослабления, вправлю выбитый магический глаз, склею потрепанные уши, вставлю выбитые зубы…»
Мурзик плохо понимал, что означает все то, что он так усердно рекламировал, но процесс его радовал, как известно кошачьи ближе к весне поорать очень любят…
Он настолько увлекся промоушеном, что не сразу заметил, как усердно кто-то теребит его за хвост. Котяра обернулся и обнаружил, что по направлению к нему по грязи и лужам ползет истекающий кровью рыцарь. Судя по внешним признакам, рыцарь еле – еле передвигался по причине сильно ушиба пятой точки.
Видимо, от боли он совсем помутился разумом, раз из многочисленной толпы лекарей, нарезающих круги по торговой площади, им был избран устрашающего вида огромный жирный котяра. А, может быть, он просто решил, что Мурзиково пузо выглядит авторитетнее скромного и не в меру эротичного коротенького белого халатика сверкающей длинными ногами, весело щебечущей неподалеку медсестрички.
Как бы то ни было – клиента кот получил.
Как его учил Арми, Мурзик хмуро оглядел «поле работ», после чего лениво зевнул, мол, ему это только в тягость, и занимается он этим исключительно из альтруизма и любви к ближнему, после чего, выдержав паузу, изрек:
- Деньги-то есть? Креды гони вперед! – и на своем настоял твердо.
Дрожащей рукой рыцарь выудил из-под доспеха потертый, сшитый из шкуры пещерного оленя кошелек и достал оттуда несколько монет.
Из последних сил он протянул их врачу. Глазки Мурзика алчно заблестели.
- Ну-с, - деловито продолжил кот, - тогда приступим....
Недолго думая, он вытряхнул из приобретенной у Арми котомки ее содержимое. Все необходимое было разложено на земле вокруг готовящегося испустить дух пациента. Мурзик действовал уверенно, как его и учил барыга, старался, чтоб лапы не сильно дрожали, хотя внутри он откровенно недоумевал, что же ему, собственно, сейчас предстоит делать.
Окинув взглядом весь свой скудный наборчик, кот растерялся. С чего же начать. Деньги-то он получил, и был весьма доволен собой, но ведь необходимо было еще и больного вылечить…
- Ну, не тяни, счас ведь помру..- взмолился несчастный вояка…
Что оставалось делать коту? Он схватил в лапы первое, что подвернулось – а именно ведерную клизму, и приступил к делу.
Сорвав пробку с одной из самых симпатичных баночек, он быстро перекачал ее содержимое приятного розового цвета в клизму и, хорошенько прицелившись, использовал эту клизму непосредственно по назначению.
Рыцарь вздрогнул и оцепенел… Его лицо, своим оттенком поначалу еще напоминающее содержимое баночки, начало менять цвет. Причем всем спектром. Если бы Мурзик был художником, он бы изрядно позавидовал такому богатому колориту. Но котяра художником не был и жутко испугался подобных метаморфоз. Подсознательно Мурзик понимал , что надо что-то делать, весь вопрос был в сущей малости – ЧТО?
Незадачливый эскулап схватился за новенький, еще ни разу не использованный шприц. Он вспомнил, как лихо Арми наполнял свой и втыкал в первое попавшееся место, и после этого многие больные уходили вполне довольные жизнью и работой врача. Кот быстро схватил в лапы склянку с какой-то мутной бирюзовой водой, наполнил шприц и, что было мочи, засадил его в многострадальную пятую точку больного.
Больной резко дернулся и взвизгнул, переходя на ультразвук, так, что площадь на мгновение замерла и затихла, а Общий Враг, пытающийся замутить небольшую кровавую вакханалию неподалеку – мгновенно телепортировался на луну, по дороге постоянно оглядываясь.
Мурзик поначалу несказанно обрадовался хотя бы такой реакции, потому как было ясно – пациент скорее жив, чем мертв. Но радоваться ему пришлось не долго. Видимо от болевого шока пострадавший пришел в себя, и , находясь в состоянии аффекта, возопил благим матом.
Такого богатого словарного запаса коту встречать еще не приходилось. Он оцепенел. Поджав хвост и все свои не из того места растущие четыре конечности Мурзик впитывал в себя, как выяснилось, столь богатый и могучий народный язык. Только уши подобно локаторам вращались на все 360 градусов, заметно покраснев от натуги.
Когда визги рыцаря немного поутихли, а используемые выражение пошли «по второму кругу», Мурзик дрожащей лапой потянулся к инструментам.
Он схватил первое, что попалось ему под руку… вернее – под лапу. Блеснув в лучах тусклого весеннего солнца, дрожащий скальпель неумолимо приближался к заметно притихшему пациенту.
Кот с трудом понимал, что он, собственно, с этим инструментом должен делать, но по крайней мере рыцарь перестал так истошно орать, а значит, он все делает правильно.
Когда до пятой точки подопытного оставалось не более нескольких сантиметров, ошалелый рыцарь, забыв о своей травме и о торчащих непосредственно из этой «травмы» ведерной клизмы и огромном шприце, вскочил на ноги и, оглашая площадь громогласными воплями «Умоляю, не надо, я совершенно здоров!!!» скрылся из поля зрения где-то в районе Страшилкиной улицы.
Мурзик утер пот со лба, немного постоял, глядя вслед быстро удаляющейся раскоряченной фигуре, и потихоньку начал собирать склянки и инструменты в мешок. Он понял – еще одного подобного эксперимента его толстенькое сердечко может не пережить.
 Часть седьмая: Неудачный опыт.
Меж тем, на город опустились сумерки, торговая площадь заметно опустела, а крики многочисленных торгашей перестали сливаться в одну сплошную какофонию, вследствие чего появилась возможность понять их смысл. Котяра потихоньку брел в сторону знакомой лавки. Настроение было на редкость паршивое. Деньги он, конечно, получил, но ведь совершенно незаслуженно, а это расстраивало. Даже мысли о свежем розовом кусочке свинины не грели его душу. Стоило только прикрыть глаза, как память услужливо рисовала ему печальную картину удаляющегося силуэта раскоряченной фигуры с торчащей ведерной клизмой. Ее, клизму, к слову сказать, тоже было очень жаль. Мурзику она очень нравилась.
«Я жалкая ничтожная личность. И ничего путного из меня не получится. Зачем только я от Фишкина сбежал? Чтоб доказать свою беспомощность? Да лучше бы я сидел в его пыльном мешке и не дергался» - казнил себя эскулап - неумеха. Редкие вечерние прохожие шарахались в стороны от огромного котяры и уступали дорогу, но ему было все равно. Даже в лавку Арми возвращаться было стыдно. Врать кот не любил, а делиться подробностями фиаско было противно.
Навернув пару-тройку кругов мимо знакомой торговой точки, кот не заметил, как стемнело. Город окутала мгла, и лишь окна таверны светились гостеприимным светом, обещая усталым путникам покой, сытный ужин, кружку хмельного эликсира и, по традиции, хорошую драку после попойки. Как раз то, что сейчас было нужно несчастному, чтобы успокоить вконец расшатанные нервы. Туда он и поплелся, волоча за собой котомку с нехитрым лекарским скарбом. Но судьба распорядилась иначе.
Ничего не подозревая, Мурзик брел в выбранном направлении, как вдруг, вечерний ветерок донес до его чуткого слуха чье-то жалобное попискивание. Поначалу он не обратил на него никакого внимания, ну мало ли кто там пищит, но чем ближе он подходил к таверне, тем громче становился звук и тем жалобнее кто-то скулил. Кот напрягся. Ему показалось, что плачет ребенок. Когда он завернул за угол, его глазам предстала живописная картина: трое здоровенных, вооруженных до зубов амбалов в тяжелых доспехах, увлеченно пинали какого-то тощенького чернявого паренька, почему-то одетого в уже изрядно изодранное женское платьице веселенькой расцветочки с аленькими цветочками. На земле валялась того же материала затоптанная в грязь паранджа. Паренек меж тем активно сопротивлялся, норовил ткнуть обидчиков в глаз костылем или зацепить кулачком, и пищал. Вернее, издавал какие-то странные звуки, отдаленно напоминающие речь на незнакомом Мурзику языке, но под градом ударов, жутко похожие на писк. Завидев нашего героя, тощий приободрился и «прибавил звук». Обращаясь к коту, параллельно отбиваясь от нападавших, странный субъект выдал целый речетатив, из содержания которого Мурзик сумел уловить всего несколько фраз : «NAIM ! Ti Naim!? Plachu 1 kron! Pamagi brat!» Слово «плачу» возымело свое обычное действие. Не долго думая, жирный котяра побросал свои манатки и ринулся на защиту чернявого.
Не прошло и пяти минут, как дело было закончено. Отоварив каждого из трех не ожидавших подвоха амбалов душевным пинков непосредственно по наиболее чувствительным местам, новоиспеченный наемник нокаутировал всех обидчиков. Чтобы дело было окончательно сделано, он собрал их помятые тела в одну кучу и обратил свой взор на спасенное создание. Создание, меж тем, забилось в угол, дабы случайно не подвернуться под руку, точнее под лапу, вошедшему в азарт коту, и ошалело улыбалось.
- Готово, - отряхивая хвост от пыли, выдохнул боец. – Ты как? Ничего? Живой? - из вежливости решил все-таки поинтересоваться герой.
- Ai spasiba brat! - взвизгнул парнишка и замер, снизу взирая на кота черными глазами полными искренней любви и преданности.
- Спасибо, как говорится, на хлеб не намажешь, - расплылся в улыбке кот. – Я свое дело сделал, тебя спас, ты заплатить обещал…
При упоминании об оплате лицо чернявого заметно омрачилось, глаза заблестели от влаги, и он выдал внеочередной речетатив, подкрепленный огромной слезой, почему-то только из одного глаза.
-Ai brat net kron! Zavtra brat! …
-Как это завтра? – возмутился спаситель обиженных и оскорбленных. – Но ты же обещал! Ты сам меня позвал и сказал, что оплатишь! – Мурзик не на шутку разозлился - Сам же кричал, что даешь один крон, тьфу, один кред, иначе бы фиг я туда полез, оно мне надо?! Как так можно? Зовешь найм, а кредов нет!
Пылая праведным гневом, кот хотел уже было схватить ненадежного делового партнера за грудки и вытрясти все то, что ему причиталось по праву, но, к ужасу, на прежнем месте в углу, уже никого не было. Странный субъект буквально испарился. И лишь грязная растоптанная паранджа на земле напоминала о произошедшем.
От такого поворота событий Мурзику окончательно поплохело. Озираясь по сторонам, он соляным столбом возвышался посреди темной улицы и не понимал, как такое вообще могло произойти. Ну, что ему оставалось делать? Естественно, по привычке он разрыдался. Горько и безутешно. Он стоял и выл, коря себя за случившееся, ругая странного чернявого, так некрасиво поступившего с ним всеми вспомнившимися ему оскорбительными выражениями. И только редкие ночные посетители соседней таверны, грохоча содержимым рюкзаков, разбегались по темным углам, решив, что это воют на луну вышедшие на ночной променад волки.
 Часть восьмая: Бывает хуже, но реже.
Горемыка не помнил, как долго он простоял в позе благим матом орущей статуи, в себя его привело вежливое покашливание, раздавшееся за спиной.
- Ну и чего, позвольте спросить, вы на нас полезли? – осведомился один из недавно побитых Мурзиком, начавших приходить в себя амбалов, поднимаясь с земли и пытаясь попутно поднять одного из своих соратников.
Кот перестал выть и причитать. Непривычно вежливое обращение его удивило.
- Да, как же, он же о помощи просил, заплатить обещал…- промямлил горе – наемник.
- Братцы, в нашем полку по ходу прибыло – непонятно чему обрадовался амбал и громогласно захохотал.
- Не понимаю, собственно, чего хорошего вы нашли в сложившейся ситуации... - обиделся котяра, - Он ведь меня, выражаясь современным языком, в буквальном смысле этого слова, кинул!
- А ты как думал, - не унимался воин, - небось решил, что он тебе еще и премию за оперативность даст?! Это же кидала. Мы же его уже неделю как ловим. Поймали, наконец, и тут ты влез!
- Неделю?! – Изумился кот. – Да он же вам не миллион должен!
- Ну не миллион, а все равно мало приятного. Меня, вот, на пример, он так же как тебя кинул, наймом позвал пару раз, ну я – дурак, взял, да согласился. Говорил, что отдаст, но завтра, плакал, в вечной преданности клялся, и сбежал. Да это еще ничего, за ним делишки и похуже водятся… Пойдем в таверну, коль уж рядом, посидим, выпьем, я тебе все расскажу. Тебя звать-то как?
- Мурзик я, - почему-то смутился наш герой.
- Ну, Мурзик , так Мурзик. Это дело сугубо индивидуальное. – И рыцарь снова захохотал.
Таверна была почти пуста, когда компания тесно расположилась за круглым деревянным столиком. Они выпили. Сначала, как водится, за знакомство. Потом - за дружбу. Потом – за счастье. Потом – за победу… В общем, когда наш герой уже дошел до «нужной кондиции», а тосты пошли из разряда «за прекрасных дам», разговор вернулся в прежнее русло:
- Так вот, - продолжил Варп, а именно так звали рыцаря, - со мной еще ничего. Подумаешь, в найме кинул. Глупость, мелочь. Просто обидно. А с Шутом этот гад поступил круче – вообще жесть. Стоял наш барыга на торговой, продавал ерунду разную, секонд-хенд, как говорится. Пришел тот к нему покупателем, ласковый такой, покорный, торговаться не стал даже, взял все, правда в кредит, но оптом. Оформили сделку, подписями скрепили, все честь по чести. Сроки прошли – денег нэма. И не знаешь куда бежать, к кому обращаться. Шутяра так обиделся, что даже бизнесом заниматься перестал. Больше не верит никому. Вообще.
Но и это не худший из грехов этого ничтожетсва.
С Рыпом вообще замечательная история получилась. Тут надо выпить, на трезвую голову себе это представить сложно, а посему – наливай.
Опорожнив очередную бутылку эликсира, разлив ее по глиняным кружкам собутыльников, Варп продолжил рассказ:
– Ну, так вот. История, говорю, с Рыпом такая вышла замечательная. Он у нас парнишка любвеобильный – в смысле влюбляться жуть как любит. Ну и влюбился. С неделю ходил, ажно сиял весь. Говорил, мол, девушка - сказка, восточного типа, из хорошей семьи. Строгих правил. Даже личико под паранджой скрывает. Уж он ее, как водится, пытал – пытал, мол, «Гульчатай, открой личико!» Ни в какую, не открывает, только хихикает и черными глазками подмигивает. Раззадорила она его не на шутку. Жениться собрался. Это Рып–то и жениться. Понятия в моем сознании совершенно несовместимые. Вдохновленный какой-то заезженной попсовой песенкой, усердно рекламирующей, что «лучшие друзья девушек – это бриллианты», наш местный Казанова, решил продать все свое скудное имущество и накупить своей зазнобе этих самых пресловутых бриллиантов. Он ей и колечко, он ей и ожерельице, он ей и сережки… А она - знай хихикает, принимает, но к себе не подпускает. В общем, совсем заинтриговала, фря разэтакая. Долго он мучился, кабы не случай : гуляли они как-то по Страшилкиной, решили в беседку заглянуть, посидеть – отдохнуть на лавочке. Но Рып – то наш тоже не лыком шит. Затащил ее в беседку, под благовидным предлогом, да паранджу-то и сорвал. Можешь себе представить, что он почувствовал в эту минуту? Нет, не можешь. Он сам с трудом может. Излишне будет говорить, кто предстал пред его ясны очи. В первый раз в жизни бедняга онемел. С тех пор так и не говорит. Слова от него не добешься. Пришлось к логопеду записать, заново разговаривать учить. Вот такая ботва… Так что наш с тобой неоплаченный найм в сравнение с этим - просто детский лепет…»
К тому времени, как Варп закончил повествование о преступлениях чернявого перед собравшимся в таверне обществом, воины изрядно набрались и засобирались по домам. Близилось утро, завтра предстоял очередной нелегкий день. Распрощавшись с новыми друзьями, Мурзик поплелся к Арми. Все его проблемы, по сравнению с услышанным, показались ему ничтожны. Он был уверен, что завтра будет лучше, что день будет солнечным, светлым и добрым, и все случившееся следует расценивать лишь в качестве хорошего урока на будущее...
 Часть девятая: Старый друг лучше...
Деревянная дверь старой лавки была приоткрыта. Из нее, будто ножом разрезая предрассветный сумрак, яркой полосой лился свет. Кота это немного озадачило. Проснуться так рано Арми не мог, а ложиться так поздно было не в его правилах. Вообще распорядок дня барыги не могли изменить никакие стихийные бедствия. Засыпал он сразу, как только закрывался магазин, а вставал утром, когда нужно было его открывать. Не случилось ли беды? Грузный котяра, ступая на цыпочках, насколько это позволяла его комплекция, подкрался к двери и заглянул внутрь. Ничего странного там, собственно, не происходило. Он увидел Арми, сидящего за столом с каким-то человеком. Незнакомец сидел спиной ко входу, и рассмотреть его лицо возможности не было. Судя по тому, как подобострастно кивал и улыбался барыга, гость был важный. Успокоившись, кот распахнул дверь и протиснулся в помещение.
- А, вот и ты. – воскликнул обрадованный торговец. – А мы уж и не чаяли, когда же ты, наконец, вернешься. Заждались. Переживали даже, не стряслось ли чего. Ну, да бог с ним, к тебе тут гости.
- Ко мне ? – спохватился кот. – А что я плохого сделал? Если это по поводу лечения, так оно происходило по обоюдному согласию, имеется договор за подписью пациента, я там, как ты учил, мелким шрифтом внизу приписал, что за смерть клиента в результате процесса исцеления доктор ответственности не несет…
Пока Мурзик, ковыряя лапой половицу, оправдывался за грехи всех последних дней по порядку, гость обернулся…
От удивления у Мурзика подкосились коленки. Перед ним сидел его родной Фишкин и виновато улыбался. Они смотрели друг на друга и думали, что же им делать дальше. Хотелось обняться, как старым друзьям, но это было не солидно, хотелось расплакаться и признаться, что скучали, но это было бы как-то по-детски, а посему пауза изрядно затянулась.
- Ну, как говорится, у нас товар, у вас купец, - не унимался предприниматель, - Ой! Что-то я не то ляпнул. Но смысла это не меняет. Я свое дело сделал, кота вам вернул, так что, уважаемый, платите деньги…
Не глядя, Фишкин достал из-за пояса увесистый кошелек и бросил его на столешницу.
- Ну, ты прости меня. – сказал рыцарь, - Недооценил я тебя, мне тут о тебе столько всего порассказали. Ты у меня, оказывается, личность такая незаурядная, а я тебя всю жизнь в мешке держал и даже и не говорил с тобой толком. Может, начнем жизнь заново? Плохо мне без тебя. Как ты сбежал, я чертяку завел, так от него помощи никакой, и характер у него скверный, чуть что, так сразу истерику закатывает. И пока угля ему мешок не раздобудешь, сидит за печкой и нос оттуда не кажет. Да еще тут учудил недавно, клептоманом оказался, месяц с неба ночью спер. Ну, я его в сердцах и выгнал. Не знаю, чем там у него дело закончилось, но видно разобрался с ним кто-то, месяц на небо вернули. А его самого, черта-то, и след простыл. Поговаривают, что он в Катакомбы отправился. Откормил-то я его не хуже, чем тебя. Пошел артников пугать по темным коридорам… Зловредный он. Так может вернешься, а ? Я тебя в мешке больше держать не буду, компаньоном будешь полноправным. Ну, и кормить буду как раньше. Что же ты молчишь?
Ни слова не говоря, уронив на пол котомку с уже не нужными ему докторскими принадлежностями, Мурзик бросился к бывшему хозяину, со скоростью, на которую только была способна его жирненькая тушка.
Они взялись за руки… Вернее, руки за лапы, а, может быть, и лапы за руки, и отправились домой.
"А все почему?" - не унимался кошачий сын по дороге в родную общагу - " Да просто потому, что бизнес – это, конечно, хорошо, но главное, даже для кота, это - все-таки друзья. С этим не поспоришь..."
Морали тут, собственно-то, и нет. Да и не место ей, пресловутой, в сценарии к сериалу - не роман, не откровение, не философский труд. Просто в мире нашем, таком бесчувственном и жестоком, часто не хватает легкого, не требующего особенных способностей и высоко интеллекта способа отвлечь уставшее сознание от серости и обыденности на что-то доброе и позитивное. И пусть неказисто и примитивно, но ведь работает, да?
Но это еще далеко не конец...
--------------------------------------------------------------------------------
|
| Comments: 1 | |
| |
|
|
| 30.04.07 19:44 |
KOSCHKA | Пал-сайт, февраль 2006 |
ru |
В чужом пиру похмелье
Первое февраля, как водится, нагрянуло нежданно-негаданно – первого февраля. По улицам, протяжно завывая и выметая из углов и закоулков успевший покрыться инеем, припорошенный снегом мусор, разгуливала метель. В бешеном вальсе кружила она то, что еще вчера хранило тепло чьих-то рук и согревало чьи-то сердца. Город, казалось, постарел, лишившись ярких огней и бодрящего хвойного аромата новогодних елок, еще вчера превратившихся в «какой-то мусор», немедленно выброшенный из рюкзаков. Вьюга ломала хрупкие засохшие ветки, бросала осыпавшиеся колючки в лица редким ночным прохожим и, по праву новой хозяйки, раскидывала по площадям неожиданно полученные подарки.
Лорд Скунз очнулся от резкой боли в пояснице. В его уже немолодые годы спать в сугробе было непозволительной роскошью. Но кто же предполагал, что забвение, вызванное подлым ударом по наиболее ценному для любого мужчины месту, стыдливо названному «вырезано цензурой», застанет его именно здесь, на площади. И в свидетели происшествия можно призвать лишь безмолвную стелу и обледеневшие стены магазинов. «Ревматизм, радикулит, артрит, артроз…» - как детскую считалочку повторял он про себя непонятные названия, намедни услышанные им у знахаря, при осмотре его бренного тела. Теперь еще и растяжение…Интересно: это хорошо или плохо? Вопрос, конечно философский, ничего не скажешь. С одной стороны – так вполне даже ничего, жить можно. «Доктор, а можно боль убрать, а опухоль оставить?» - невольно всплыла в памяти фраза из бородатого, в меру пошлого анекдота. Изобразив на лице своеобразное подобие ехидной ухмылки, распластанный по ЦП артник попытался пошевелиться. Конечности повиновались неохотно.
«Примерз…» - услужливо подсказал кто-то изнутри.
«Надо же, мозг! Он думает - значит существует!» - сделал воистину неожиданное открытие горе-вояка.
«От такого поворота событий думать начнет кто угодно» - парировал глас разума, - « Ты хоть помнишь, болезный, что сподвигло тебя на эту незапланированную ночевку в сугробе?»
Ответить на этот вопрос Лорд Скунз был не в состоянии.
Он вообще частенько замечал за собой поразительную особенность – оставлять адресованные ему вопросы без ответа. Вопросов, зачастую, было много, но вот с ответами по жизни возникали какие-то проблемы. Бывало, спросит его неожиданно подвернувшийся под дубинку неопытный ньюб: «За что, дяинька?!» Ну что тут ответить? «Для морального удовлетворения» что ль? Вот, видимо, и отвык со временем.
« Ну, так я тебе напомню…» - продолжал вещать глас разума. Голос у него был внушительный, зычный, командирский, так что Скунз даже поежился от внезапно возникшего в больной голове стерео эффекта. «Вечерело…» - мозг явно был в ударе, и его потянуло на лирику. «Мы прилетели сюда навалять этим крестопузым недорослям в торговом зале, но ты, как всегда, меня не послушал, и, вместо того, чтобы прямой наводкой лететь в торговый, ввязался в мелкую потасовку с какими-то хаосниками напротив вокзала…»
«Они сказали, что я - lol…» - неуверенно апеллировал уязвленный Лорд, из последних сил пытающийся вспомнить, слышал ли он увещевания мозга не лезть в драку. Все попытки были тщетны. Скунз был уверен, что это своенравное эхо в своей собственной, бережно упакованной в дорогущий шлем голове, он слышал впервые.
«Не перебивай. В кои-то веки тебе, убогому, предоставлена возможность с умным человеком побеседовать. Так вот, пока собратья проливали в торговом зале свою кровь и креды в праведной борьбе за тьму во всем мире, ты – чудо природы, упражнялся на несчастных рогатых восьмерках…За что и поплатился. Ходи теперь по знахарям с тобой, ВЦ лечи.» - ехидно закончил мозг.
«НИ понИл! Так это они меня так? Так? Так КАК?» - от такого неожиданного поворота событий Скунза едва не хватит удар, он начал заметно заикаться. Артник нервно заерзал, и, как следствие, откололся-таки от уже сроднившейся с ним мостовой. Теперь картина напоминала иллюстрацию к известному детскому стишку «Жук упал и встать не может…».
«Не гоношись, доспехи растеряешь…» - справедливо заметил мозг. «Новости читать надо. Эвентс-шмевентс там всякие – не поверишь, иногда интересные вещи пишут…»
«Да нафига мне читать?!» - возмутился потерпевший, - «Я с детства к этому не приученный…» - недоумевал Лорд.
«Дык, знал бы тогда, несчастье, что приемы новые добавили, что бонусы от комплектов упали…Глядишь, и не нарвался бы....Переждал, перетерпел, отсиделся…» - назидательно увещевал неожиданно пробудившийся от многолетней спячки здравый смысл.
«Но, что же теперь делать?» - в ужасе воскликнул вмиг почувствовавший себя самым несчастным человеком на свете вояка…
«Что делать, что делать…Петицию писать. Обращение. К Администрации. Чтоб исправили. Мол, дескать, так и так: не дают жизни восьмерки бесноватые, не для того я рос, крепчал и мужал, чтоб меня любой мало-мальски приличный хаосник заколбасить мог безвозмездно, ну и все такое…»
«А поможет?! Да еще и... не умею я эта…"писать"…» - смутился вконец опечаленный Скунз.
«Поможет-поможет. А писать - так не боись, я подсоблю,» - смилостивился оттаявший от такой искренней детской непосредственности мозг, - « Пошли в магазин, купим там кисточку, краски, кусок забора посимпатичнее я уже присмотрел - красивый, зеленый. А начнем мы, пожалуй, так:
«Всем, удачи...
К сведению тех, кого может данное обращение за интересовать, обращаюсь: Я, вынужден покинуть эту игру, покудо…»
--------------------------------------------------------------------------------
|
|
| |
|
|
| 30.04.07 15:17 |
KOSCHKA | Прошлогодний рассказ |
ru |
СТРАШНАЯ СКАЗКА НА НОВЫЙ ЛАД
Скромный рассказчик сего,
с присущей ему смелой осторожностью,
утверждает, что
в этой сказке - все правда,
естественно, кроме вымысла…(с)
А не рассказать ли мне сказочку? Не потешить ли слушателей старым вымыслом, да с новым смыслом? В конце концов, все, в мире происходящее, уже когда-то обязательно, да, случалось. И до каждого Буратины был свой Пиноккио, просто не на всех хватает золотых ключиков... И до каждой Спящей царевны была своя Белоснежка, жаль только, что последней с мужчинами не так везло...
В общем, слушай, мой маленький друг... сказку страшную, да правдивую:
Один артник спал и видел сон. Сон был плохой, но что уж тут поделаешь? Тяжелая, неспокойная жизнь у артников, и хорошие сны им снятся крайне редко. Но этот сон был уж совсем мерзкий, даже и говорить о нем нет никакого желания. А мы все равно расскажем, чтобы понятнее всем было, с чего началась эта незамысловатая история, которой суждено было изменить судьбу целого виртуального государства.
Снилось артнику, что идет он ночью по центральной площади, а каждый мимо проходящий ньюб кидает в него пустые бутылки, всяческий хлам и мусор. А ответить «душевным суселом» на оскорбление наш несчастный герой почему-то не может. Было это так противно и унизительно, что спать дальше не было никакой возможности. Он проснулся, открыл глаза и несказанно удивился, произошедшим вокруг переменам. Вип-номер общаги тонул в нежном, мягком лазоревом свете, и тихо играла какая-то знакомая мелодия.
Артник был материалистом до мозга костей, потому быстро попытался найти всему рациональное, реальное объяснение:
" Свет… свет… скорее всего, я оставил дверь номера приоткрытой и в него проскользнул светляк, сбежавший от кого-нибудь из постояльцев. Теперь предстоит выловить эту радиоактивную гадость из-под кровати. Не забрался бы в сундук. А то долго его придется оттуда выковыривать. И, самое главное – не забыть надеть резиновые перчатки, вдруг это Кошелкин – начнет метать молнии, своенравничать и сопротивляться, придется убить. Но хозяйку это точно не обрадует, будет скандал. В этом деле она - непревзойденный мастер…
А музыка? Должно быть, кто-то вечером включил паловский музклуб и, уснул, забыв его вырубить. Тоже мне вип-номер. За что только бабло плачу."
Артник заворочался на пуховых перинах и, вдруг, услышал, как кто-то зовет его: «Рустамчик, Рустамушкааа…» - ласково так, вкрадчиво. Это не могло не удивить нашего незадачливого героя, поскольку в последнее время к нему так уже никто не обращался. Обращались, как положено, по титулу, или, на худой конец, по имени отчеству. Посмотрел он, значит, в уголок, и видит, что никакой это не светляк, а зависла в полуметре от пола эдакая полупрозрачная тетка, и, знай себе, висит, покачивается.
Сначала, артник подумал, что это подчиненные, коих он в минуты благости душевной, именовал коллегами, решили сделать ему весьма нескромный подарок, но потом убедился, что зависшая над полом дамочка на самом деле вся какая-то нереальная, на девицу легкого поведения вовсе не похожа. В руке у нее странный, доселе невиданный блестящий посох (новый арт что ль?), а музыка – это переливчатый нежный звон колокольчиков, коими было расшито платье незнакомки.
- П-п-привет, а вы кто? Это сон такой, да? - слегка заикаясь промямлил артник, незаметно запустив одну руку под подушку в попытке нащупать любимый tapor.
- Нет, мой милый мальчик, я тебе не снюсь, - тихо ответила странная мадам, - Я – Мироздатель… или Мироздательница – это уж как тебе больше нравится. Я прилетела сюда, чтобы сделать себе подарок.
- То есть это почему себе? Вы ведь сказочная вошебница, эта, как ее, фея ? Насколько мне известно, вы просто обязаны делать подарки тем, к кому являетесь… - проявил недюжую сообразительность наш герой, - Ну, там, Золушке, Спящей красавице, Пиноккио, черт бы его побрал, наконец…
- И вовсе я не обязана, - вспылила своенравная гостья, - и никакая я тебе не фея. Я Мироздатель…или Мироздательница, это как тебе больше нравится. И подарок я презентую себе. Потому что сегодня у меня Именины. А лучший для меня подарок – это сделать кому-нибудь добро. Сегодня я поразмыслила на эту тему и решила, что нужно найти самого несчастного во всем нашем виртуальном государстве человека и сделать его счастливым.
Наш герой немного успокоился, но для пущей уверенности все-таки покрепче сжал ладонью рукоятку tapora. В словах этой невменяемой леди было что-то обидное.
- А с чего это вы, уважаемая, решили, что самый несчастный человек в нашей стране – это я? - возмутился он.
- Ну, как же еще. Ведь тебя не любят девяносто пять процентов населения этой страны, разумеется, из тех, кто вообще в курсе, что ты существуешь…
У артника защемило сердце.
- А мой министр информации утверждает, что семьдесят пять! А в моей личной, персональной столице – вообще все любят!
- Она тебе льстит, - коротко бросила странная Мироздательница.
- А как же Олег ?! - парировал уязвленный артник, - его больше не любят, чем меня, об этом и статистика говорит, я наводил справки…
- Да, бедный мальчик Леженька… Но все же, исходя из моих данных, его любят члены его семьи, что уже добрых десять процентов населения, интеллигентные ветераны, особливо меркантильные девушки навыданье и мечтающие вступить в нейтральный клан ньюбы. И вообще, сказать по чести, он нравится мне гораздо больше, чем ты, мой мальчик, но все-таки его не любят только шестьдесят процентов…
- Какой я вам, пардон, мальчик?! - возмутился артник.
- А вы все для меня маленькие и неразумные детишки, и мне всех вас очень жалко. В общем, хватит переливать из пустого в порожнее, я решила сделать тебя счастливым. Исполнится то, о чем ты, в тайне ото всех, так мечтаешь. Ты будешь Верховным. Хотя, лучше бы, конечно, Леженьку…
Она взмахнула посохом, и по полу рассыпался шлейф из маленьких голубых искорок, прям как при коротком замыкании из неисправной розетки.
- Сделать Верховным этого зазнайку и зануду не получится и у старика Хоттабыча! Эта роль не для него! - всполошился артник.
- Милый мой, неразумный ребенок, это для тебя он – зазнайка и зануда, а для широких слоев народных масс, это называется интеллигентностью, образованностью и тонкой душевной организацией. В нем есть что-то ранимое, и в то же время решительное. И девушки его жалеют – срабатывает материнский инстинкт. Так что его устройство на этой должности я бы обеспечила гораздо меньшими усилиями и с гораздо большим энтузиазмом…
"Хорошо, что она пришла ко мне, а не к "мальчику Леженьке", - подумал артник и решил приступить к делу.
- Моя проблема в том, что в нашем виртуальном мире не очень любят латиницу…- как бы извиняясь, начал он. – А мне так общаться сподручнее…
- Это ничего, я научу тебя пользоваться транслитом, и ты увидишь, как поменяется отношение к тебе. Мы изменим тебе образ. Больше тебе подойдет образ Воланда - "той вечной силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо". Придется слегка изменить внешность, поведение, манеру разговора. Это будет нелегко, но тебя полюбят и оценят. Будут уважать и опасаться…
Они расстались только под утро, артник дословно, по пунктам, выписал, что ему нужно сделать и как себя вести. В обед было решено дать пресс-конференцию, созвав всех журналистов.
Перед присутствующими артник появился в черном плаще с кровавым подбоем, метнул в незадачливых писак источающий молнии взгляд и негромко объявил: «Следующим Верховным буду я!»
По окончанию столь короткой пресс-конфереции артник из-за угла «Березки» выглянул на центральную площадь, где взволнованный журналист в зеленой униформе своего издательства, восхищенно тараторил что-то в микрофон. Это был успех.
Постояв немного и полюбовавшись всеобщим оживлением, вызванным его сенсационным заявлением, артник направился в свой номер передохнуть. Проходя через фойе общаги, он обратил внимание на столпившихся у монитора, транслировавшего последние новости, людей. Подошел поближе и не поверил своим глазам.
В белоснежном плаще Верховного, с вышитым на груди золотым крестом, с мерцающего экрана на него смотрел его главный оппонент:
«Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы паладины исправно исполняли свои обязанности. Орден продолжит свою работу в прежнем режиме. Даже лучше!» – воскликнул новый Верховный и слегка покраснел, чем вызвал вздох умиления у стоявшей неподалеку барышни с накинутым на шейку боа волчьей шкуры.
«Вот недоразумение полупрозрачное! - подумалось нашему герою, перед тем, как глубокий обморок спас его минимум от инсульта, - И все-таки она наведалась к своему «мальчику Леженьке!»
FreeStranger:
И заметьте это пишет паладин. Я извиняюсь конечно, но это желто-зеленые друзья могу говорить "Гыыы!" по поводу вышеобрисованной ситуации. Гыы - от полудыни смотрится как-то... неуместно... и над всем этим витает призрак Кошелки. Короче не знаю. Баян. 2
|
|
| |
|
|
| 30.04.07 14:59 |
KOSCHKA | А вы знали, что Ewen очень хорошо пишет? |
ru |
Только она - жуткая жадина. И тщательно прячет то, что пишет. Но сегодня я ее выведу на чистую воду:)
Итак, Ewen, май, 2004 год.
"Ушла за помидорами"
 Нас отделяет от абсолютного счастья простое неумение выпивать залпом бутылку водки по утрам. Самое смешное, что это умение быстро и стойко приобретается. Месяц тренировки – и – никакой тебе рефлексии, метаний, мучений, страданий. Максимум – озадачивание по поводу где б найти чего и на что выпить. Вы видели когда ни будь несчастливого алкаша? Они все даже валяние в луже осуществляют с блаженной улыбкой на устах.
Я устала.
К возрасту, нагло повторяемому тройки, я поняла что Грибоедов был прав, причем в части названия произведения всей его жизни.
Я не хочу смотреть на небо и сходить с ума от его бесконечности;
Я хочу думать, что это черная тряпка с дырками, а там кто то забыл выключить лампу.
Я не хочу падать в траву Коктебеля, выжженную августовским солнцем, и рыдать от ощущения ушедшего мира ;
Я хочу просто сидеть в кабаке Планерского и заказывать в 101 раз «Синий туман» и пить водяру.
Я не хочу плакать над очередным разбетонированием саркофага. Возведенным сверху (или вокруг? Или просто? Ну чтоб даже на компьютерной томографии не было видно наличия) того органа в организме, который отвечает за то ненавистное чувство – лУбовь;
Я хочу просто хихать над идиотом, прыгающем вокруг меня и никак не допускать его дальше ушей и….сорь…пизды.
Я встретила в своей жизни Человека.
Вы встречали в своей жизни человека который…ну, например, владеет банком? Нормальным небольшим банком. Ни лучше и ни хуже остальных банков в городе. И все у Человека хорошо. За одним «но». Человек любит тырить помидоры в маленькой лавке на углу соседней улицы. Ну любит и все тут. Причем когда его поймали за руку – он потерял банк. Он знал, что нельзя договориться с хозяином лавки, чтоб тот не замечал его воровства – от этого пропадал бы весь кайф. И так же не захотел договориться с судьей. Пошел на принцип – и все за те самые ворованные помидоры. Нормальное соотношение результата и действия?
Так вот поверьте, встреча с такими людьми опасна. Потому что на секунду закрывающаяся мысль о ценности удовлетворения собственного хоя любой ценой, грозит подорванными основами нарисованной Вами картины жизни.
Я лучше пойду воровать те самые помидоры.
потому что судя по всему это важнее...
хотя бы потому что очень хочеться
и достойная альтернатива пониманию, что если я завтра умру, то только ежегодное поливание могилы (согласно завещанию) литром Мартини останется как воспоминание обо мне.
Я хочу строить иллюзии, что я лучше чем думается самой же, когда терпишь очередное фиаско.
...смена иллюзий на….другие…
…все равно иллюзии….постигаемости мира и бытия…..
... ушла за помидорами...
(с)  Ewen
|
| Comments: 1 | |
| |
|
|
| 30.04.07 11:04 |
KENHSO | Как я провел воскресенье:) |
ru |
Mood: разговорчивое  Music: Френсис Гоя-Ностальгия
|
| Comments: 2 | |
| |
|
Total posts: 10177 Pages: 1018
1.. 10.. 20.. 30.. 40.. 50.. 60.. 70.. 80.. 90.. 100.. 110.. 120.. 130.. 140.. 150.. 160.. 170.. 180.. 190.. 200.. 210.. 220.. 230.. 240.. 250.. 260.. 270.. 280.. 290.. 300.. 310.. 320.. 330.. 340.. 350.. 360.. 370.. 380.. 390.. 400.. 410.. 420.. 430.. 440.. 450.. 460.. 470.. 480.. 490.. 500.. 510.. 520.. 530.. 540.. 550.. 560.. 570.. 580.. 590.. 600.. 610.. 620.. 630.. 640.. 650.. 660.. 670.. 680.. 690.. 700.. 710.. 720.. 730.. 740.. 750.. 760.. 770.. 780.. 790.. 800.. 810.. 820.. 830.. 840.. 850.. 860.. 870.. 880.. 890.. 900.. 910.. 920.. 930.. 940.. 950.. 960.. 970.. 979 980 981 982 983 984 985 986 987 988 989 990.. 1000.. 1010..
|
|
| Mo |
Tu |
We |
Th |
Fr |
Sa |
Su |
| | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | | |
|
