 |
| ru |
 |
updated 30.01.08 02:42 30-01-08 @ 02:39
next_one  
66 # Вор и Меч.
|
Вор и Меч. (c) aigor
@ 17 марта 2004 г., 3:01:44
Вор стоял на каменных плитах зала Меча в храме Хранителей спокойствия. Долгий путь был уже позади. Позади остались десятки обезвреженных ловушек, три патруля, которые удалось обойти, и еще один, навеки упокоившийся у дверей зала. Оставалось пройти каких-то десять шагов, и взять Меч, который сам по себе был ловушкой похуже тех, что Вор уже преодолел.
Древнее проклятие гласило, что никто, зачатый мужчиной и женщиной, не может коснуться этого оружия и остаться в живых. Тем не менее, смельчаки и безумцы, жаждавшие Меча и той, возможно, призрачной власти, которую он должен был им дать, всегда находились… Корчась в смертельных судорогах, они плакали кровавыми слезами и умирали, исходя пеной, гноем и кровавым поносом. Их тела слишком быстро разлагались, чтобы их успевали выносить из храма, но их черепа должны были устрашить всякого, кто рискнет покуситься на великую реликвию.
«Не устрашили», - подумал Вор.
Его губы тронула легкая презрительная усмешка. Вор считал, что может не бояться древнего проклятия, так как его матерью была, а точнее был, гермафродит, в полной мере обладавший признаками, как мужского, так и женского пола. В детстве Вору пришлось вынести немало унижений в связи с личностью его родителя. В конце концов, его незадачливую мать пронзила пика ночного охранника, а он скрылся из родного города, спалив напоследок казармы городской стражи вместе со всеми, кто там в тот момент находился.
Взгляд Вора скользнул по мраморному полу, который составляли разноцветные плиты. Вор точно знал, что ступать надо по темным, один неверный шаг и на всех стенах храма вспыхнут дополнительные факелы, а внутри взревут сигнальные горны, и никто не знает сколько, а главное, каких стражей примчится сюда через пару стуков сердца. Короткими, но уверенными шагами, переступая через светлые плиты, он двинулся вперед. Шаг, еще шаг… А ведь все может оказаться намного проще, чем описывал его заказчик.
Оставалась последняя темная плита перед невысоким постаментом, на котором на двух подставках поблескивал матовым светом Меч. Его лезвие было практически черным, и тот отблеск, который оно давало в неверном свете луны, пробивавшемся через круглое отверстие в потолке, не мог объясняться только естественным отражением лунного света. Говорили, что свой цвет благородный клинок приобрел от крови своих жертв, коих за долгие столетия существования он познал немало. Издалека его клинок показался Вору почти прямым, но это было далеко не так, он был довольно сильно изогнут для того, чтобы по нему мог соскользнуть удар боевой секиры или варварского меча. Рукоять Меча была несомненно весьма удобной, и была предназначена для хвата как одной, так и двумя руками. Крестовина, на взгляд Вора, была слишком маленькой, но ведь он не был воином и не мог точно оценить достоинства этой вещи в качестве оружия. Его собственным оружием был короткий кинжал с двумя лезвиями, который мог использоваться и при открывании дверей и при лазании по отвесным стенам, да и в бою удар таким кинжалом был практически всегда смертельным, другой вопрос, что подобраться на расстояние удара с таким оружием к опытному воину не представлялось возможным.
Один шаг и он станет величайшим вором этого мира. Уголки губ Вора снова невольно поползли вверх.
- Воистину, Тщеславие – мой любимейший из грехов.
Откуда родилась эта мысль, Вор сначала не осознал, а осознав, содрогнулся от ужаса. Он, конечно, знал, что татуировки, сделанные на его теле в гильдии, не были просто символами, но никогда до этого момента не понимал насколько. Нога, занесенная над почти черным камнем, замерла в воздухе, так и не закончив свой путь, затем медленно опустилась рядом с другой ногой. Вор так и не сделал последнего шага к постаменту. Вместо этого он оттянул край рукава и уставился на свою руку.
Татуировка Локки, хитрого и жестокого бога воров, бывшего по совместительству богом врачей и странствующих артистов, улыбалась ему с запястья. Если учесть то, что татуировка украшала не только кожу, но покрывала и кости под ней, ощущение было не из приятных, ведь изначально вытатуированный бог был серьезным. Вор сглотнул, затем медленно выдохнул, успокаиваясь и готовясь заново обдумать последнюю фазу предстоявшего ему дела. Гильдейские татуировки были призваны приносить удачу и предостерегать от ненужного риска и ошибок. До сих пор Вор не понимал, как они должны были это делать, но когда около трех лет назад настал его черед пройти обряд посвящения, это не стало причиной, по которой он отказался бы терпеть чудовищную боль костной татуировки. Раскаленная игла резчика прокалывала кожу, как несущественное препятствие и врезалась в кость под ней. Считалось, что вор, вытерпевший боль костной татуировки, был способен выдержать любые пытки. При воспоминании о той боли, Вора вновь покрыл холодный пот, а тело против воли вздрогнуло. Татуировка, сделанная внутри живой кости, не зарастала никогда, это обеспечивалось искусством резчика и особыми заклинаниями. Вор расставался с ней только после смерти, или их разлучал топор палача. Да, именно по этой проклятой татуировке, ему должны были отрубить руку, если бы воровская удача и Локки отвернулись бы от него. Один раз это уже чуть было не случилось, и он ни в коем случае не хотел, чтобы это повторилось вновь.
Вор присел на корточки и стал внимательно изучать плиту, на которую ему надо было сделать следующий шаг, через мгновение ему все стало ясно. Изначально этот мрамор был белым, но теперь кровь слишком многих жертв впиталась в него, хотя этого и не могло быть. Стоя именно на этом камне его предшественники брались за рукоять или за лезвие меча (наверное, были и такие), брались для того, чтобы умереть в страшных муках. Вор выпрямился, и перешагнув сразу через две плиты, встал на маленькую ступеньку вплотную к постаменту….
Где-то вдалеке неистово взревела труба. Не менее страшно взвыло чувство опасности Вора, но отступать было уже некуда. Не задумываясь, он схватил мерцающее лезвие и как стоял, прыгнул вперед спиной назад. Его нога безошибочно встала на одну из темных плит, но это уже не имело значения. Продолжая движение, он упал на спину, уже не обращая внимания на расцветку плит. Катясь по мраморному полу, он краем глаза заметил, как с потолка падают неясные тени. ЗМЕИ! Как ни странно, к этому повороту событий он был совершенно готов, в городе богатые дворы также часто охраняли эти создания, хотя может и не в таком количестве, как они сыпались сейчас. Вор выдернул из одного из бесчисленных кармашков два темных шарика, один из них он быстро раздавил, а второй не менее быстро сунул в рот. Первый из шариков содержал эссенцию, запах которой весьма сильно одурманивал змей, одновременно привлекая. Второй являлся сильнейшим стимулятором, позволявшим пережить действие практически любых змеиных ядов в огромных количествах. Одним прыжком преодолев кольцо змей, образовавшееся вокруг первого шарика, он оказался вплотную к двери, ведущей в коридор. В коридоре его ждали три мертвых охранника и море обнаженных клинков живых.
Когда он вылетел в коридор, все замерли, хотя, наверное, именно в этот момент его проще всего было убить, просто вонзив меч откуда-нибудь сбоку. Много позже Вор понял, что охранники просто ждали, что он упадет замертво. По всей видимости, он не был первым, кому удалось выбраться живым из зала Меча, но все, кто был до него, умирали либо от яда змей, либо от действия проклятия в течение считанных мгновений.
- Это конец, - отчетливо отпечаталось в мозгу Вора.
Но умирать без боя он не собирался. Кинжал скользнул из нарукавных ножен в левую руку. Великий Меч описал темную дугу, отшвыривая в сторону клинки охранников. Пользуясь их недолгим замешательством, Вор проскочил между двумя ближайшими в самую гущу противников, и отчаянно рванулся к лестнице, ведущей наверх. И это тоже было неожиданно для охранников храма, зал Меча находился на самом верхнем этаже, и любой, кто хотел покинуть храм, должен был спускаться вниз, да и одиночка, которому надо сражаться против массы противников, должен был, по их мнению, прижаться к стене, а не лезть сломя голову в свалку. Тем не менее, как не быстр был Вор, два или три стража оказались еще быстрее. Лезвия их мечей преградили ему дорогу, когда он уже поверил, что ему удастся добраться до лестницы. Его кинжал встретил и захватил своими лезвиями один из мечей, короткий поворот кисти, и меч стражника спел свою последнюю песню, сломавшись около рукояти. Тем временем кинжал продолжил круговое движение, вспарывая по пути мышцы правой руки нерасторопного охранника. Мечом Вор в это же время отбросил другой клинок и сделал неуклюжий выпад, заставший второго стража врасплох. Вор снова рванулся вперед в образовавшуюся брешь. На этом его воинская удача закончилась, страшная боль пронзила правое плечо, и рука, сжимавшая Меч, невольно стала разжиматься. Чей-то мастерский выпад подрубил левую ногу.
- Живым! Они хотят взять меня живым!
Эта чудовищная мысль обожгла сознание Вора смертельным ужасом. Хранители спокойствия не были особо кровожадными людьми, и вряд ли Вора ждали особые мучения, но кто скажет, что лучше: смерть в муках или работа до самой смерти ослепленным в катакомбах под храмом. Невыносимый страх вытеснил остатки разума из тела Вора, и вместе с жутким последним криком пришла темнота.
Для охранников храма в этот момент только все началось. Когда Вор закричал, они поняли, что он уже никуда не денется, и поэтому никто из них не уловил того мига, когда крик обреченного, полный невыносимого отчаяния и ужаса, превратился в чудовищный рык раненого берсерка. Тело Вора продолжало падать, но оно падало уже не так как раньше. Вместо того, чтобы упасть лицом вперед, выронив Меч, он упал на спину. При этом за время падения, брошенный им кинжал воткнулся в горло одному из охранников. Упав, он крутанулся вокруг себя, используя то, что пол от его крови стал скользким, Меч подрезал ноги еще двум охранникам. Кто-то попытался ударить его, но тело Вора подпрыгнуло в воздух как будто само собой. Ударом здоровой ноги он отшвырнул последнего противника, стоявшего между ним и лестницей.
Слишком долго его рукояти не касалась рука Воина, настоящего Воина. Все те самозванцы, что в течение столетий пытались им овладеть, воинами не были. Впрочем, и сейчас его сжимала рука не Воина, а так не поймешь кого. Но этот выскочка хотя бы не боялся его, знать бы еще почему? Все это Великий Клинок обдумал в те мгновения, когда Вор потерял сознание, и Меч целиком завладел им. Меч жаждал крови, многие столетия вынужденного бездействия, а по сути заточения в храме далеко не положительным образом сказались на его характере. Он хотел убивать. Его клинок снова пел ту же безмолвную песню, что и тысячу лет назад во время последнего боя, когда он отдавал последнюю дань Великому воину, державшему его в руке. Тогда они победили… Победить он должен был и сейчас.
Вор, стоявший перед лестницей, развернулся к врагам. Он взвился высоко вверх, оттолкнулся ногой от стены и сверху упал на неровный строй стражников. В его правой раненой руке оказался факел со стены. И завертелся вихрь смертельного танца. Так не мог сражаться человек с перебитыми сухожилиями на левой ноге, человек, правое плечо которого было насквозь пробито прямым клинком, но он дрался с яростью берсерка и мастерством великого воина. Темное лезвие Меча было практически невидимым в чадном свете факелов, он разил без промаха и упивался своей местью. Стражников было много и значит, крови сегодня тоже прольется много. Однако, кто-то из них уже сообразил, что происходит.
- Арбалеты! – Этот крик буквально прорезал схватку
Стражники слаженно отступили, сзади из-за закованных в латы плечей уже целились арбалетчики. Два из четырех выпущенных практически в упор стальных болтов Меч перехватил на лету, сбив на окровавленный пол. Еще от одного он заставил тело Вора уклониться не вполне человеческим движением, которое больше напоминало изгиб сабли под ударом тяжелого топора. Четвертый болт вскользь ударил Вора в скулу, срывая щетинистую кожу, а затем и мочку правого уха.
- Нет, он еще не готов к такому бою. Интересно, куда он собирался бежать по лестнице наверх. Пора будить этого наглеца, и так уже долго отдыхает.
С этой мыслью Меч воззвал к сознанию Вора, одновременно прекращая управление его бренным и весьма неловким телом.
Вор очнулся перед строем стражников, ощетинившихся в его сторону обнаженными мечами. Тело ломило во всех суставах одновременно, и он совершенно не помнил события последних минут. Но судя по всему он дрался и кажется неплохо, так как все еще был жив. За спинами первого ряда потрясенные арбалетчики (редко ведь приходится промахиваться при стрельбе по израненному человеку в упор) судорожными движениями натягивали арбалеты. Времени обдумать ситуацию у Вора практически не было, но он в нем и не нуждался. Развернувшись, он снова бросился к лестнице, успев поразиться количеству трупов, оказавшихся на его пути. Левую ногу пронзила чудовищная боль, бежать было совершенно невозможно, но, пользуясь секундным замешательством стражи, которая, несомненно, почему-то ожидала атаки с его стороны, ему удалось добраться до лестницы. Первый пролет он одолел достаточно стремительно, на втором ему стало ясно, что его догонят до того, как он доберется до спасительного окна. Топот стражи сзади был достаточно выразительным. Вот уже первый из них появился в поле зрения, Вор, казалось, не спеша, вытащил маленький мешочек. К этому времени на лестнице уже было полно стражников. Вор вытряхнул содержимое мешочка на лестницу и, теперь уже не останавливаясь и не оглядываясь, продолжил свой подъем. Из мешочка выпало множество маленьких круглых шариков, из которых обычно собирались дешевые бусы или четки. В полумраке, царившем на лестнице, бегущие первыми стражи просто их не заметили. Грохот закованных в латы падающих тел и отчаянная ругань возвестили о том, что простенькая ловушка Вора вполне сработала.
Вор замер перед узеньким окошком, забранным достаточно толстой решеткой. Левой рукой он поднял Меч и обрушил сильный удар на железные прутья.
- Вот, подонок! – отчетливо раздалось в его мозгу.
Меч был вне себя от негодования, более глупого способа погибнуть, он придумать не мог. Надо же, сломать его, лучший в мире клинок, пытаясь изрубить решетку с прутьями толщиной едва ли не в руку. Тем временем решетка вылетела, на самом деле ее вертикальные прутья были подпилены как сверху, так и снизу, поперечные же прутья в стену не входили. Никто не знал, как дорого достался Вору этот секрет, состоявший в том, что решетка верхнего смотрового окна, каждой из сторожевых башен храма была декоративной, и поначалу эти окна использовались для того, чтобы незаметно покидать храм. Вор стремительно залезал в оконный проем, когда его снова увидели стражники.
После свалки, возникшей на лестнице, Горностай, начальник ночной стражи, оказался впереди всей погони. Ему просто удалось пробежать по телам своих не в меру ретивых подчиненных, и теперь он бежал первым, что не очень приличествовало командиру. Впрочем, об этом он уже не думал, он потерял слишком много людей в эту ночь, и его глаза застилала кровавая пелена ярости. В правой руке он держал верный прямой меч, а в левой двузубый кинжал маленького паршивца, который тот оставил в горле одного из его солдат. Когда он увидел Вора, тот уже стоял в оконном проеме, глядя наружу. Дико взревев, Горностай, практически не целясь, метнул кинжал. Он был уверен, что тот войдет в горло Вора, и скорее всего, пробьет его насквозь. Темный клинок, который Вор держал в левой руке, казалось, сам собой сделал неуловимое движение и прижал кинжал к подоконнику. Горностай почувствовал, как у него против воли отвисает челюсть. Он, конечно, видел, как этот парень уворачивался от арбалетных стрел, но, чтобы, не глядя перехватить мечом брошеный в тебя с такого расстояния кинжал, требовалось нечто большое, чем просто незаурядное воинское мастерство. Тем временем Вор бросил в Горностая зажатый в правой руке факел и подхватил лежащий на подоконнике двузубец. Горностай, несмотря на удивление, оставался очень хорошим воином, поэтому увернулся без труда и отчаянно рванулся вперед, надеясь достать Вора мечом. Однако тот уже выпрыгнул в окно с неимоверной высоты.
Горностай высунулся из окна едва ли не по пояс, за его спиной толпились подоспевшие стражники.
- Выпрыгнул, выпрыгнул – это слово передавалось из уст в уста.
- Тихо, - не своим голосом взревел Горностай. – Всем во двор, искать! Не найдете его, вас с утра за кишки подвешу!
Стража кубарем кинулась вниз по лестнице. Горностай всерьез подозревал, что с утра за кишки, как начальника стражи, скорее всего, подвесят его, вперед всех подчиненных.
А в это время Вор висел над окном на верном двузубом кинжале, который был намертво засажен в трещину кладки. Несмотря на усталость и боль, он не был способен подавить невольную улыбку, хотя ей и мешал Меч, зажатый в зубах.
Разговор с мечом
Они разговаривали в неверном свете крохотного костра. Двое, Вор и украденный им Меч. Вор делал целебные повязки, одновременно помешивая снадобье на огне. Он не был целителем, но, как и всякий, поклонявшийся Локки, имел определенное представление о врачебном искусстве. Каждый вор должен уметь залечить раны, полученные им из-за неосторожности или нерасторопности. Вору уже не первый раз приходилось штопать самого себя, но, честно сказать, так ему доставалось впервые. Вор совершенно справедливо полагал, что на левую ногу он будет хромать всю оставшуюся жизнь, и хорошо, если ее вовсе не придется отрезать. Правая рука висела плетью, похоже, что ее работоспособность удастся восстановить только через много месяцев упорного лечения. Сквозная дыра в правом плече сильно кровоточила, кровь унялась только полчаса назад, когда он остановился на привал. Рану на голове при таких условиях можно было рассматривать как несущественную царапину, хотя она и была весьма болезненной. Вору надо было сменить повязки на ранах, наложенные впопыхах, когда он только выбрался из храма. Зелье, варившееся на костре, должно было хотя бы частично восполнить огромную потерю крови, от которой у Вора уже кружилась голова. Из города он ушел в горы, считая, что искать его, прежде всего, будут на кораблях в гавани. Тут он оказался совершенно прав. Хранители спокойствия запретили выход из гавани всем судам, на фарватере были подняты толстенные ржавые цепи. Каждое судно обыскивалось от кончика бушприта до рулевой лопасти на корме.
В то же время Вор не сомневался, что лучшие следопыты уже обшаривают окрестности храма, и, несомненно, скоро найдут окровавленную одежду храмового стража, в которой он выбрался из храма, и тогда начнется жуткая погоня….
Стараясь отвлечься от невеселых мыслей, Вор беззастенчиво расспрашивал Меч о его прошлой жизни, впрочем, тот в долгу не оставался.
- Так кто же наложил на тебя это дурацкое проклятие? – спросил Вор.
- Никто, – ответ Меча заставил Вора на мгновение прервать работу и с замешательством посмотреть на клинок, который лежал на пне.
- А от чего же тогда умирали те, кто пытался тобой завладеть?
- Я их убивал, – и снова ответ Меча застал Вора врасплох.
- Так, - протянул Вор, - а почему же ты не убил меня?
- Ты меня не боялся, - последовал все такой же спокойный ответ.
В одурманенной лечебными травами голове Вора некие части головоломки стали на свои места. Так вот откуда такое разнообразие слухов о древнем проклятии. Его наверняка придумали жрецы, чтобы отбить охоту у авантюристов украсть великий реликт, а заодно слухи вызывали страх, тот самый страх, который безошибочно определялся мечом, и приводил к ужасной гибели незадачливых проходимцев. Вор невольно засмеялся, получалось, что всякий человек, не боявшийся мучительной смерти или просто не знавший о тяготевшем над мечом проклятии, мог совершенно спокойно взять клинок. Смех отдался жестокой болью в распоротой скуле и остатках правого уха. Вору пришлось замолчать.
Тем временем Меч спросил:
- И что ты теперь собираешься со мной делать? Ты ведь не воин, я тебе не нужен.
- Я отдам тебя заказчику и получу за тебя столько, что мне хватит до конца моих дней.
- А зачем я заказчику?
- Не знаю. – Ответ на этот вопрос неожиданно тоже заинтересовал Вора. – Насколько я понимаю, он тоже не воин, - сказал он Мечу.
Воцарилось неловкое молчание. Оба обдумывали сказанное. Затем Вор спросил, желая сменить тему разговора:
- Как ты оказался в храме Хранителей?
- Это очень долгая история.
- А я никуда не тороплюсь, - попытался развести руками Вор.
Левая рука его послушалась, а вот правая как-то не очень. На самом деле Вор рассчитывал до рассвета полностью управиться с перевязкой и даже пару часов вздремнуть в полглаза, если удастся. Для того, чтобы выполнить этот план, надо было поспешить.
- Хорошо, я тоже никуда не тороплюсь, слушай. Двенадцать с половиной веков назад мою рукоять сжимала рука великого воина, его звали… Впрочем, какая тебе разница, как его звали? Пусть будет Рог. Это одно из возможных сокращений полного имени…
Рог стоял на Перевале, за его спиной вдалеке виднелись башни Кэсевола. Дорога, проходившая через Перевал, была кратчайшим путем с материка в окруженный с трех сторон горами, а с четвертой морем город. Наверное, потому, что этот перевал был самым удобным, у него и не было имени, его просто называли Перевал, с большой буквы. Сейчас Перевал целиком перекрывали немногочисленные воины Рога. Впрочем, слово немногочисленные было неуместным, почти тридцать тысяч мужчин насчитывала его армия, а были еще женщины-ополченцы. Вот только настоящих воинов среди них было от силы несколько сотен. И с этим горе-войском он собирался остановить лучшую армию в мире. Армию, которая не только многократно превосходила его людей по численности, но была далеко впереди как в плане вооружения, так и воинской выучки с дисциплиной.
Черные легионы империи Емор, вторгшиеся в пределы прибрежных королевств с юго-востока, насчитывали сто сорок тысяч человек. Это были сто сорок тысяч лучших в мире воинов, закованных в доспехи из вороненой стали и спаянных железной дисциплиной в единое непобедимое целое. Эта армия с огромной скоростью двигалась по территории государств побережья, практически не встречая достойного сопротивления. Она сметала маленькие, плохо вооруженные армии, как ураган сметает соломенную хижину. Вслед за ней двигался многочисленный обоз с награбленным и армии завоеванных королевств, по численности, превосходящие еморских рыцарей в два с лишним раза. Когда какому-либо городу удавалось укрепиться, и он не сдавался в течение двух-трех дней, к нему вплотную придвигался обоз и гигантское скопище разномастных воинств, его сопровождавшее. Как правило, еморские рыцари просто гнали на стены города воинов из павших королевств, таким образом, не неся потерь в своих рядах. Бывало, правда, еморцы заставляли этих рабов в доспехах рыть обводные каналы, меняя русла целых рек, и лишая города воды. Говорили, что сама Смерть не может остановить эти легионы.
Все это молнией пронеслось в голове Рога:
- Безумие, это чистой воды безумие. Надо бежать дальше, в горы, сколачивать отряды сопротивления, трепать легионеров ночными налетами, выслеживать и уничтожать небольшие группы воинов, нападать на обоз, отравить колодцы и выжечь траву на многие переходы вокруг, тем самым лишить гигантскую армию воды для людей и еды для лошадей.
Ординарец смотрел на Рога с открытым ртом, впервые при нем прославленный воин так открыто высказывался в пользу бегства.
Рог раздраженно отвернулся. Впрочем, сам виноват. Кто, скажите, пожалуйста, тянул его за язык на собрании самых сановитых жителей Кэсевола, когда он с пафосом заявил, что он и его люди будут защищать этот богом забытый городишко до последнего вздоха. Ну, положим, не городишко, достаточно крупный портовый город, занимающий к тому же стратегически важную позицию. Тот, кто контролировал Кэсевол, контролировал всю морскую торговлю с северными странами. В глубине души Рог отлично знал, что решил защищать этот город вовсе не из-за его стратегической важности, и даже не из-за денег, которые ему щедро предложил городской сенат. В тот момент, когда он произносил знаменательные слова клятвы, на него смотрели серо-голубые глаза Алии, и это было важнее всего на свете. Как же легко творить безумства на глазах у любимой… Воистину все беды мира от женщин. Когда после встречи с сенатом, он вернулся в бараки, в которых размещался его отряд, и сообщил своим людям о том, что он пообещал (за щедрую плату, разумеется) защитить этот город от еморцев, он был уверен, что половина из них решит оставить его. Не ушел ни один, и деньги тут были совершенно ни при чем. Рог так и не мог решить, был ли причиной этого его непререкаемый авторитет или каждый из его людей нашел в этом городе свою Алию.
Тем не менее, безумства еще надо воплотить в жизнь.
- Командиров первых сотен ко мне! – рявкнул он вздрогнувшему ординарцу, который все это время, не отрывая глаз, пялился на него.
Спустя несколько минут шесть покрытых шрамами ветеранов стояли перед ним. Вот уж кто точно понимал все безумие происходящего, и все равно остался с ним. Остался умирать.
- Все вы знаете, что армия Емора на марше проходит тридцать пять миль в сутки. Сейчас их отделяет от нас около восьмидесяти миль. Это значит, что послезавтра, еще до обеда они будут здесь. Первые легионы прямо с марша пойдут в атаку. После того, как первый натиск будет отбит (если он будет отбит), они отступят, а их место займут подошедшие, так они будут чередоваться на протяжении всего дня. Причем те, кто уже участвовал в штурме, будут успевать передохнуть. Итак, мы получаем изматывающий непрерывный штурм на протяжении практически всего дня, а затем, скорее всего, и ночи.
Рог внимательно оглядел лица своих лучших воинов. Безнадежность положения была очевидна всем. Кто-то, не глядя командиру в глаза, бросил:
- До ночи мы не доживем…
- Да, - коротко ответил Рог, - именно поэтому я собрал вас, мне нужно задержать продвижение армии Емора. Я хочу, чтобы армия Емора подошла сюда послезавтра вечером. После этого мы навяжем им ночной бой.
- Но у нас полно новичков, которые не умеют драться в темноте, - подал голос командир первой сотни, - они и так трясутся при мысли о бое и могут просто побежать.
- Так сделай так, чтобы они не побежали, - последовал ответ Рога, - приведи из города их жен, подруг, сестер, и пусть будут позади позиций, пускай они видят, за что дерутся. После дневного перехода легионы Емора будут измотаны, а наши люди будут свежими, они отдохнут днем. Это даст нам шанс выдержать первый натиск.
- А если Еморцы не захотят драться вечером, а встанут лагерем и начнут штурм утром? – спросил другой командир.
- Тогда мы заставим их драться, - повысил голос Рог.
На самом деле он не знал ответа на этот каверзный вопрос, пока не знал.
Следующие сутки стали последними, в течение которых легионы Емора двигались спокойно. Спустя день и ночь легионеры буквально врезались в полосу ловушек, созданную для них людьми Рога. Большинство этих ловушек не были предназначены для того, чтобы убить. Один убитый во время марша солдат отвлекает двух других на время, необходимое для того, чтобы похоронить его тело. Один раненый или покалеченный солдат затормаживает движение целого десятка, если остается в строю. Если его переводят в обоз, он также становится обузой для армии. Кроме того, несколько раз конные разъезды армии Емора доносили своим командирам о том, что впереди наблюдается крупный отряд противника. Каждый раз авангард гигантской армии слаженно перестраивался из походного порядка в боевой, теряя драгоценное время. И каждый раз противником оказывалась группа мирных местных жителей, сопровождаемая несколькими конниками, которые быстро скрывались из виду. На третий или четвертый раз командир авангарда приказал перебить этих людей. Разразилась бойня, в которой было убито несколько сот аборигенов. После этого подобные провокации прекратились.
Так или иначе, сотники Рога выполнили поставленную задачу. Солнце клонилось к закату, когда первые легионы вышли к Перевалу. Вышли и встали.
Рог в бешенстве ходил по смотровой площадке, с которой открывался прекрасный вид на место предстоящей битвы. Даже человеку непосвященному было ясно, что еморцы разбивают лагерь. Хороший укрепленный лагерь, такой как будто они собирались простоять здесь неделю или месяц, а не до завтрашнего утра. Завтра утром свежие, отдохнувшие они пойдут на штурм, одним своим видом приводя в ужас ополчение. Рог заскрипел зубами от ярости, весь его план рушился на куски из-за вполне здоровой осмотрительности еморского генерала, не желавшего лишних потерь в битве с заведомо более слабым противником.
Что ж, если гора не идет к Барру , то Барр идет к горе. Надо придумать способ заставить еморцев начать штурм прямо сейчас, в крайнем случае, в течение ближайших двух часов. Пойти в атаку? Большего бреда он придумать не мог. А все-таки, цепкий ум опытного воина начал совершенно бесстрастно обдумывать все варианты возможной атаки и пути отступления на оборонительные позиции. Тем временем еморцы поставили на холме вдалеке большой шатер. Еще до того, как рядом ним взвился соответствующий вымпел, Рог понял: к Перевалу прибыл командующий армией. А вот рядом с первым взвился второй штандарт. Выше и больше первого. Острое зрение позволило Рогу различить даже символы на нем. Две золотых короны на груди у черного орла.
Одна большая корона символ императора, вторая поменьше… Это было озарение: штандарт принца короны, наследника престола! Отчаянный план был готов в течение мгновений. Да, еморцы не хотят идти на штурм вечером, но будут ли они также рассудительны, если напасть на их принца?
Лобовая атака на разворачивающих лагерь легионеров ничего не даст, добраться до шатра принца невозможно, для этого нужно пройти насквозь три или четыре легиона. А вот горстка смельчаков в доспехах Емора может и добраться, правда, вот выбраться ей, скорее всего, не суждено.
- Эй, парень, - крикнул Рог, обращаясь к ординарцу из местных, имя которого он так и не мог запомнить, - позови-ка ко мне Кондора.
Кондор был командиром второй сотни, которая прошлой ночью захватила живьем еморский верховой разъезд.
***
В шатре командующего армией Емора принц Ресс уже в десятый раз приводил аргументы в пользу немедленного штурма. Старый опытный генерал Сулкон совершенно бесстрастно разбивал их на месте.
- Нас больше в пять раз! Мы просто сомнем их, и через полчаса будем в Кэсеволе. А завтра к ним может подойти подкрепление, - не унимался принц.
- Не все легионы еще подошли, значит, нас больше не в пять раз. Кроме того, наши люди устали, а их свежи, и каждого из них надо считать за двоих, так как позади у них родной город. А подкреплению подойти неоткуда, мы перекрыли единственную дорогу, по которой могут быстро подойти войска. С моря тоже не видно кораблей, на которых могли бы быть воины.
Принц резко отвернулся от генерала, пытаясь скрыть гримасу раздражения и разочарования, появившуюся на его лице. Умом он понимал правоту старого воина, не желавшего терять изрубленных в боях ветеранов, прошедших с ним не одну кампанию. Но как же ему надоел этот бесконечный марш, принц хотел хорошенько отдохнуть и развлечься в Кэсеволе, его, как и многих молодых воинов привлекали грабеж и насилие, царящее на улицах только что захваченных городов. Тем не менее, Ресс еще не потерял надежды убедить командующего.
- Пускай проверят, нет ли кораблей на море, - приказал принц адъютанту.
Тот стремительно вышел. Только для того, чтобы напороться на острый кинжал, пробивший его легкую кольчугу как папирусный лист. Он успел захрипеть в тот момент, когда Рог вырвал свое оружие из его живота. С тихим рычанием Рог ворвался в шатер. Принц раздраженно обернулся на непонятный шум, намного более опытный Сулкон, узнавший хрип, с которым люди расстаются с жизнью, выхватил короткий меч. Естественно, он, как более опасный противник, и привлек внимание Рога. Принц отлетел в сторону, получив пинок в поясницу. Клинки командиров двух враждебных армий со звоном скрестились. Сулкон был опытнее, чем Рог, но его возраст был и его слабостью. Впервые в жизни командир еморцев встретился со столь быстрым и сильным врагом. Вся схватка длилась не больше трех ударов сердца. Рог продавил защиту врага страшным по силе ударом меча, а затем ударом кинжала, зажатого в левой руке, добил противника. Как раз в это время принц, наконец, оказался на ногах с мечом в руке. Они сошлись, и принц возблагодарил придворных учителей фехтования, которые, как выяснилось, не зря ели свой хлеб. Ресс уверенно отразил первые две атаки, которые вполне могли стать последними для менее подготовленного воина. После этого принц сам пошел в атаку. Он ожидал, что его противник отступит или хотя бы начнет вести бой более скованно, но правила боя на мечах были написаны не для противостоящего ему бойца. Рог действительно сделал полшага назад, перераспределяя вес, затем его клинок захватил меч принца и отвел его в сторону, при этом он оказался на расстоянии вытянутой руки от принца. Тот попытался восстановить дистанцию, но было поздно, страшный удар кулаком отбросил его в дальний угол шатра, заставив выронить меч. Сквозь наползающий туман принц увидел, как воин шагнул к нему с поднятым мечом. В этот мгновение полог шатра откинулся, и в него ворвались несколько легионеров Емора. Первый из них, не раздумывая, бросился на Рога. Занесенный меч Рога лишь чуть-чуть изменил направление удара, сам он слегка развернулся, этого оказалось достаточно. Рука, голова и тело еморца упали на землю уже отдельно друг от друга. Однако легионеров было слишком много, чтобы Рог успел добить принца, кроме того, ему еще хотелось живым выбраться из еморского лагеря. Второго легионера он ударил кулаком под ложечку, хруст шейных позвонков сказал ему, что и здесь все уже кончено, тело упало на землю бездыханным. Столь быстрая и страшная расправа над двумя опытными воинами заставила остальных в замешательстве отступить. Одним ударом меча Рог перерубил главный шест, который поддерживал верхушку шатра. Вторым ударом он рассек ткань одной из боковых стен рассыпающегося сооружения и выскочил наружу, где подрубил два боковых шеста, окончательно обрушив шатер на головы принца и легионеров. Будь у него факел, он бы еще и поджог эту кучу ткани с запутавшимися в ней людьми, но факела не было. Среди коней, привязанных рядом шатром, удача помогла ему выбрать самого лучшего. Это был прекрасный вороной жеребец, принадлежавший принцу Рессу. Помимо того, что конь был очень быстр, его знали все воины Емора. Поэтому стремительно скакавшего всадника в доспехах легионера на коне принца принимали сначала либо за него самого, либо за кого-то из его приближенных. Высвободившийся из под останков шатра принц приказал взять Рога живым, что спасло того от арбалетной стрелы, которую он иначе неизбежно получил бы в спину.
Из под упавшего шатра извлекли также Сулкона, который был еще жив, несмотря на то, что кинжал Рога пробил его насквозь. Говорят, последними его словами, обращенными к Рессу, были:
- Только не начинай штурм…
Наверное, на краю могилы старый полководец провидел будущее…
Черные легионы двинулись вперед через несколько минут после того, как он
перестал дышать.
***
- Мой господин, они идут сюда! – в голосе молодого ординарца слышалось ликование.
- Скорой смерти радуешься? – спросил в ответ Рог.
Обескураженный парнишка застыл с открытым ртом. Рог, усмехнувшись, развернулся к своим оборонительным порядкам.
Да, все было готово. Его лучники и арбалетчики уже были готовы стрелять по врагу. На гряде Перевала возвышалась сплошная стена из щитов, которые были вкопаны в землю, вплотную за ней стояли мечники, дальше были копейщики с длинными копьями. Каждое копье удерживали несколько человек. Щиты и выставленные за них копья разной длины напоминали гигантскую щетку. Позади копейщиков на сооруженных помостах стояли лучники, запасы стрел для них были огромны. Несколько отрядов арбалетчиков он планировал ввести в бой не сразу, а тогда, когда надо будет остановить бронированный напор врага в каком-либо месте. В резерве стояла и немногочисленная конница. Кроме того, рядом с помостами для лучников расположились катапульты. На склонах гор были заготовлены камни, которые будут спущены самодельной лавиной. Рог знал, что он предусмотрел все. Но знал также и то, что всю его защиту можно было без труда сломать, если воспользоваться тайными тропами, и выйти к нему в тыл. Он просто не мог перестроить свои порядки. На всех тропах стояли небольшие отряды его воинов и в случае появления на тропах врага, они должны были задержать его на время необходимое для того, чтобы предупредить Рога. Правда, зачем, не знал и сам Рог. В случае появления врага в тылу, у него даже не было путей отступления. Не полезешь ведь, в самом деле, на отвесные скалы.
Еморцы одолели приблизительно половину расстояния, отделявшего их от войск Рога, когда он поднял вверх руку. Когда его рука опустилась, началась величайшая битва этого мира. Темное предзакатное небо стало черным от выпущенных стрел. Авангард еморцев ускорил свое движение. Второй залп, третий. Рог видел, как стрелы находили щели в доспехах, как оседали черные воины.
Но вот они дошли. Как будто черный прибой ударил в стену из щитов. Рог видел, как падают сраженными воины с обеих сторон, как легионеры идут по телам своих соратников и карабкаются на стену. Как длинные копья сбрасывают их на головы других наступающих, и над всем этим висел сплошной дождь из стрел, камней и снарядов катапульт.
Они выдержали первый бешеный натиск, первые четыре легиона Емора отступили, оставляя убитых и унося раненых. Но навстречу им уже поднимались следующие двадцать тысяч воинов. Солнце тем временем клонилось к закату. Когда оно опустилось, тысячи факелов зажглись в руках еморцев, и они продолжили штурм. Бой шел всю ночь, и целую ночь Рог ждал того, единственного сообщения от своих войск о том, что линия щитов прорвана, и его воины бегут. Тогда оставалось только бросить в бой последние резервы и самому отправиться умирать.
Наступило туманное утро, и в битве возникла недолгая пауза. Еморцы быстро перестраивали порядки для новой атаки, защитники же пытались восполнить силы после бессонной ночи. Несмотря на усталость, настроение у них было весьма приподнятым. Никто и никогда не давал армии Емора столь продолжительного сражения, никому не удавалось отразить такое количество атак черных легионеров.
Рог со своей позиции отлично видел, что сегодня им уже не выстоять. Слишком велики были потери защитников. Слишком много было раненых. Стена щитов была во многих местах продавлена, и восстановить ее не было уже ни времени, ни сил. Запасы стрел у лучников подходили к концу. От конного отряда осталось лишь воспоминание и несколько полумертвых от ран воинов. Арбалетчики были почти все перебиты. Заряды к катапультам кончились еще до полуночи. Что же, он и так знал заранее, что не сможет выиграть это сражение, но человек всегда надеется на лучшее пока жив. Впрочем, он ведь еще не умер. А, значит, должен надеяться, особенно когда рядом стоят его командиры. Вот только, они не хуже него понимали, что те из них, кто живут до сегодняшнего вечера, скорее всего, позавидуют павшим. Ибо горе побежденным…
Тем временем черные легионы снова двинулись вперед. Благодаря тому, что ночью они чередовались во время штурма, легионеры были намного свежее защитников Перевала. Рог в бессилии стиснул зубы, у него резервов больше не было, все его воины были измотаны. Хотя, кое-кто, еще не принявший участие в сражении, был. Рог стремительно развернулся к ординарцу, которого прошедшая ночь, казалось, заставила повзрослеть:
- Скачи к ребятам, прикрывающим наши тылы, скажи им, что они нужны мне здесь.
Несколько групп воинов, сторожащих горные тропы, насчитывали в сумме около ста человек. Это и был его последний резерв.
И снова черный прилив ударил в стену из щитов, а небо резко потемнело от выпущенных стрел. Битва продолжилась с не меньшей яростью, чем накануне. В одном месте черные воины прорвали оборону, но их встретил рой арбалетных болтов, прошивающих стальные доспехи. Удар одной из первых сотен Рога отбросил их назад, и защитники снова сомкнули свои ряды. На протяжении первой половины дня такое повторилось не раз и не два. Воины из ополчения Кэсевола вошли в раж и сражались не хуже, а иногда и лучше опытных еморцев. Но с каждой атакой защитников становилось все меньше. Наконец, закончились стрелы у лучников. Еморцы ударили снова и прорвали оборону сразу в трех местах. Казалось, строй защитников будет смят и рассеян, но этого не произошло, потому что именно в этот момент Перевалу вышла последняя сотня Рога. Воины сходу бросились в бой. Их усилиями черных рыцарей удалось оттеснить. И снова бойцы Рога ждали следующей атаки, по-прежнему рассчитывая ее отразить.
Тем временем их командир приказал подать ему коня. Он уже понял, что следующая атака черных легионов будет последней. Вокруг себя он собрал опытных ветеранов, прошедших с ним не один десяток сражений. Перед битвой их было шесть сотен, сейчас вряд ли осталось больше половины. Почти все из них были ранены.
- Для меня было большой честью сражаться рядом с вами плечом к плечу. И для меня будет большой честью умереть, сражаясь рядом с вами. Настал наш черед.
С этими словами Рог опустил забрало шлема и выхватил меч.
Черные легионы, наконец, смяли строй защитников. И в это мгновение на их ряды обрушились Рог и его люди. Три сотни безумцев врезались в ряды еморской армии. Их вел вперед воин на коне принца Ресса. Эта горстка воинов начала пробиваться к холму, на котором был поднят штандарт принца.
Рог дрался с невероятной яростью берсерка, отдавая схватке всю нерастраченную энергию, накопившуюся, пока он наблюдал за битвой со стороны. Под ним убили коня, и кто-то из его воинов отдал ему своего. Но и этот конь пал. Рог шел вперед, понимая, что пытается сделать невозможное. Его щит разлетелся от удара чей-то булавы. Но теперь эта булава была у него в левой руке. Он убивал и рвался вперед, не останавливаясь и не оглядываясь. Поэтому он не видел, как кучка таких же яростных воинов следует за ним, сея панику и смерть среди видавших виды еморских солдат. В тот день его имя стало одним из имен бога войны.
Они сделали невозможное, пройдя насквозь и частично рассеяв еморские легионы, они дошли до холма, на котором стоял стяг с двумя коронами. Здесь они столкнулись с отборными воинами империи, защищавшими принца.
Рогу казалось, что он уже целую вечность рубит воинов в черных доспехах. Он уже давно выбросил булаву, и теперь рубился, держа меч двумя руками. Вокруг него падали сраженными его воины, а еморцев, казалось, не становилось меньше. Перед глазами плыла кровавая пелена. Он был несколько раз ранен, а его кольчуга была просто разлохмачена случайными ударами. Меч стал неподъемным, но он продолжал драться. И последнее, что в этой жизни видели многие из черных легионеров, был бешеный взгляд серо-стальных глаз из прорези закрытого шлема.
В полдень началась эта чудовищная рубка на холме. Солнце клонилось к закату, когда, занеся меч для очередного удара, Рог обнаружил, что рубить больше некого. На кургане из мертвых тел в черных доспехах стоял только один живой воин. И этим воином был сам Рог.
Рог медленно обернулся и по-прежнему не увидел никого из врагов рядом с собой. Только трупы и уже начавшее слетаться воронье. Рог стащил шлем, чувствуя, что тело перестает его слушаться от невероятной усталости. И тут он услышал звук, которого просто не могло быть на этом поле боя. Однако, звук повторился, и вместе с ним пришла уверенность. Рог не мог ошибиться, это был сигнал боевого горна еморцев «Всем отступать». Это был именно этот сигнал, в просторечии называвшийся «Спасайся, кто может». Впервые этот сигнал прозвучал для еморской армии на поле боя. Черные легионы бежали!
- Победа! – это слово само вырвалось у Рога.
До вечера он собрал остатки своей армии и, наконец, узнал, как случилось, что непобедимая армия побежала. Вслед за Рогом и его тремя сотнями в самоубийственную атаку бросились остальные защитники Перевала. Им удалось смять ряды первых четырех легионов и обратить их в бегство. Дальше эти легионы сломали строй следующих четырех, которые перестраивались ниже по дороге. На помощь им устремились еще воины. Но по пути их ряды были нарушены страшной атакой Рога и его людей. В результате на пути к Перевалу было вырезано полностью четырнадцать легионов, все остальные понесли настолько крупные потери за прошедшую ночь, что не смогли быстро добить остатки защитников Кэсевола. А в это время принц Ресс решил не рисковать своей драгоценной шкурой и покинул ставку, приказав убрать штандарт принца короны. Это и решило исход битвы. Увидев, что с холма пропало знамя предводителя, большинство воинов Емора решило, что сражение проиграно. Да, впрочем, так оно уже и было. А прозвучавший чуть позже сигнал горна довершил разгром.
***
- Говорят, эту армию не могла остановить сама Смерть. Но к исходу второго дня великой битвы черные легионы Емора просто перестали существовать.
Меч прекратил рассказывать. Вор молча смотрел в костер, перед его мысленным взором мелькали великие и страшные картины прошлого.
- Ну, а что было дальше, ведь ты так и не ответил на вопрос, как ты оказался в храме Хранителей спокойствия? – спросил он Меч.
- Что было дальше? А дальше был большой праздник в Кэсеволе. И Рога признали почетным жителем города. Потом была ночь любви с красавицей Алией и пробуждение с кинжалом в груди, который вонзила ее тонкая рука. Рана не была смертельной, коварная красотка была слишком слаба, чтобы насмерть поразить могучего воина одним ударом, кинжал просто скользнул по ребрам. Но яд, который был на кинжале… Невероятной силы Рога хватило, чтобы доползти до меня, я ведь висел в ножнах на стене. Так он и умер, непобедимый воин, преданный и убитый своей любимой.
- Но почему она это сделала?
- Сенат города втайне договорился с еморцами о мире. Еморская армия была разгромлена, но оставались армии союзных с Емором государств. Кэсевол вряд ли выдержал бы их штурм, хотя они, видя огромное количество павших легионеров перед Перевалом, идти на штурм вовсе не жаждали. Тем не менее, Кэсеволу надо было как-то сосуществовать с империей Емора, границы которой придвинулись вплотную к городу. И отцы города приняли решение заключить мир в обмен на голову Рога. Такое требование выдвинул принц Ресс. Алия была дочерью одного из сенаторов и подчинилась его приказу.
- А что стало с тобой? – спросил Вор.
- Для того, чтобы выдрать меня из руки Рога, им пришлось отрубить ему пальцы. Он был еще жив в это время, вместе с его горячей кровью я впитал его душу и ненависть… Я ведь не простой меч. После этого я, а точнее уже он решил убивать каждого из предателей, кто прикоснется к моей рукояти. Первым умер отец Алии. Чего они только потом со мной не делали, чтобы взять меня в руки. Потом какой-то колдун сказал им, что на меня легло предсмертное проклятие Рога, и рано или поздно найдется тот, кто отомстит за преданного героя. Сенаторы жутко испугались. И тогда меня поместили в храм Хранителей спокойствия, которые тогда только набирали силу в городе. Они сказали, что вместе со мной они примут и груз проклятия. Я же практически утратил разум. Зная, что каждый из предателей, который будет браться за мою рукоять, будет дрожать от страха, я убивал всех без разбору. И так на протяжении столетий. Иногда, до меня добирались авантюристы, иногда, приводили приговоренных к смерти, мне было все равно, все они дрожали от страха. Ты – первый, в ком его не было.
- Значит, ты и Рог – одно целое? – спросил Вор.
- Именно так. Впрочем, я впитал души еще нескольких воинов, которым довелось умереть со мной в руке в храме. Но больше всего во мне, конечно, от Рога.
- Знаешь, за тысячу лет твоего лежания в храме, Хранители придумали слова того проклятия, которое на тебе якобы лежало. «Ни один зачатый мужчиной и женщиной не может взяться за него и остаться в живых» – так оно стало звучать. Моя мать – была гермафродитом, изредка рождаются такие люди с мужскими и женскими органами.
- Вот как? Хвала Барру за это стечение обстоятельств! Еще чуть-чуть и меня стало бы невозможно пробудить от этой спячки!
- Стечение обстоятельств? Не думаю. Видишь ли, мой родитель при рождении дал мне имя Рог, хотя я им давно не пользуюсь, – задумчиво проговорил Вор.
- В таком случае, это – судьба, - зазвенел от смеха Меч.
На утро они продолжили свой путь, Воин и его Меч.
Засада
Узкая тропа причудливо вилась через подлесок. В предгорьях лес был не таким плотным, как ниже, но все равно даже эта тропа должна была постоянно использоваться, чтобы не зарасти. Она и использовалась. Главным образом, контрабандистами, тащившими в обход Перевала в Кэсевол свои товары. А еще эта тропа использовалась грабителями, устраивавшими нападения на контрабандистов. Занятие это было весьма опасное, хотя часто стороны договаривались миром, и купцы провозили свой товар, заплатив своеобразную пошлину за пользование дорогой.
Вот и сейчас люди Кампа подпилили две ели, рассчитывая зажать между ними очередную группу нелегальных торговцев. На деревьях засели лучники с легкими луками, которые должны были в большей мере отвлекать внимание, так как широкие стрелы-срезни не были предназначены для пробивания брони, а вот подранить лошадей вполне могли. В кустах внизу укрылись арбалетчики, чьей задачей была стрельба по воинам в доспехах. Дальше в лесу находился небольшой конный отряд, на тот случай, если попавшим в засаду удастся вырваться из этого мешка. Он же должен был первым вступить в бой, если у лучников и арбалетчиков кончатся стрелы. Каждый из стрелков был вооружен оружием ближнего боя.
Впрочем, сейчас вся эта маленькая армия маялась откровенным бездельем. Одинокий путник, медленно бредущий по тропе, явно не заслуживал большого внимания. Однако, упускать какую бы то ни было добычу было не в обычаях лесных разбойников. Поэтому Камп и еще два конника преградили ему дорогу. Можно было конечно всадить проходимцу стрелу в спину, или даже для верности арбалетный болт, но главарь разбойников наметанным взглядом определил в путнике человека, находящегося не в ладах с законом. С таким человеком стоило пообщаться, да к тому же отряд Кампа нуждался в пополнении.
- Куда путь держишь? – ехидно спросил Камп.
Человек остановился и, не спеша, поднял взгляд на конных грабителей. Камп мысленно присвистнул, парень явно недавно побывал в нешуточной переделке. Правую половину лица закрывала неровная повязка, с краю из-под нее виднелась нездоровая опухоль. Правая рука висела плетью, в левой был костыль, сделанный из сухой валежины. На повязке на левой ноге была видна запекшаяся кровь. Да, выглядел парень весьма неважно. Тем не менее, взгляд Кампа он встретил совершенно спокойно, без тени страха или волнения.
- В Древс, - коротко ответил он.
- Что же такой почтенный человек собирается делать в этом пристанище порока и разврата? – продолжал ехидничать Камп.
- Есть товар, и есть купец, - последовал невозмутимый ответ.
- Хм, раз ты везешь товар этой тропой, ты должен заплатить нам пошлину, - заулыбался Камп.
- Хорошо, - ответил человек и закатал рукав на левой руке.
Дружный вздох вырвался у Кампа и его спутников: с запястья незнакомца улыбался Локки – бог воров. Судя по глубине и детальности татуировки, перед ними стоял мастер Гильдии воров Древса. Ритуальные татуировки регулярно обновлялись, при этом добавлялись дополнительные элементы. Поэтому если у члена Гильдии, только что прошедшего обряд посвящения татуировка была невзрачным рисунком в несколько штрихов, то у опытного Вора с многолетним стажем это было настоящее произведение искусства. Говорили, что эти татуировки уходили вглубь костей, хотя в это Камп и не верил.
Тем не менее, перед ним стоял очень уважаемый в преступном мире Древса человек. Его убийство могло повлечь весьма неприятные последствия для шайки разбойников. Скорее всего, когда правда всплыла бы наружу, продавать краденые товары в Древсе стало бы для них совершенно невозможно. Скупщики краденого просто отказались бы вести с ними какие-либо дела.
Из кустов вдоль дороги стали выглядывать арбалетчики. Отряда, на который можно было бы напасть, не предвиделось, а вот разговор с незнакомцем начинал казаться очень интересным. Большую часть грабителей просто распирало любопытство, – за каким таким товаром мастер Гильдии воров ездил в Кэсевол. Судя по его внешнему виду, товар был редкостный, и достался ему весьма непросто.
- Что же, величина пошлины будет зависеть от ценности товара, который ты несешь, - Кампа тоже разобрало любопытство.
- Это всего лишь меч, который у меня за спиной. Я думаю двадцати золотых монет будет достаточно в качестве пошлины.
Наступила гробовая тишина. Вокруг незнакомца в течение нескольких мгновений плотным кругом собралась вся банда Кампа. Едва ли все их вооружение и броня вместе взятые стоили двадцать золотых монет.
- Ого, что это за меч, за который ты готов заплатить такую пошлину? Пожалуй, я не откажусь подержать его в руках, - воскликнул изумленный не меньше своих воинов Камп.
- Ты не сможешь взять его, - тихо сказал незнакомец.
С этими словами он выпустил костыль и левой рукой вытянул из-за правого плеча Меч. Если в первый раз разбойники замолчали от удивления, то теперь наступившая тишина граничила с суеверным ужасом. Странные и страшные узоры змеились по почти черному лезвию Меча. Их переплетение вызывало леденящий душу озноб у опытных воинов. Клинок, сотканный из темного ужаса, казался воплощением Смерти.
- Никто рожденный женщиной от мужчины не может взяться за этот Меч и остаться в живых, - губы Кампа сами произнесли слова древнего проклятия.
Кто-то из разбойников в ужасе перечислял имена всех известных ему богов. Другие ругались вполголоса не в силах оторвать взгляда от чарующего рисунка на клинке. Сомнений быть не могло, в руке у незнакомца был легендарный Меч Хранителей спокойствия. Меч, овеянный сотнями легенд и несущий страшное проклятие. Когда-то прадед Кампа, тоже промышлявший разбоем, был казнен этим Мечом. Его заставили взяться за рукоять. Тем не менее, сейчас эту рукоять сжимала рука неизвестного Кампу мастера Гильдии Воров, который вовсе не собирался умирать в мучениях. А это значило, что, стоящий перед ним Вор, человеком не был или был рожден женщиной, но не от мужчины, или… Впрочем, все это не имело значения. Камп судорожно сглотнул и сказал:
- Давай деньги и проваливай.
- Кстати, по моим следам сюда идет половина городской стражи Кэсевола и чуть ли не все воины-храмовники.
С этими словами незнакомец развязал завязки поясного кошеля и отсчитал двадцать золотых монет. Камп успел заметить, что в кошеле практически ничего не осталось. Расплатившись, путник убрал страшный Меч обратно в ножны и шагнул вперед. Разбойники как по команде расступились перед ним.
А ведь Хранители спокойствия заплатят за его голову огромные деньги, да и за меч тоже. Этих денег вполне хватит на то, чтобы навсегда завязать с разбоем и уйти на покой, и кроме того, всю оставшуюся жизнь жить в неплохом достатке. А так придется сейчас снимать засаду и уходить, не получив кроме этих двадцати монет ничего. Эти мысли молнией промелькнули в голове Кампа.
- Счастливого пути, - крикнул он и снял с луки седла арбалет. Своим людям он на всякий случай дал сигнал приготовиться.
Арбалетный болт с сухим щелчком покинул ложе и устремился в спину уходящему человеку. Это была очень большая, а главное, последняя ошибка Кампа в его жизни. К тому, что произошло потом, никто из грабителей готов не был. Произошло немыслимое, путник просто развернулся и взял арбалетную стрелу из воздуха. Только вот сделал он это настолько быстро, что никто из разбойников не смог разглядеть движения.
Удар собственной стрелы, брошенной сильной рукой, вышиб Кампа из седла. Он еще падал, а темный меч уже запел песню смерти. Первым познал остроту кошмарного клинка один из конников, он начал вытаскивать свой меч из ножен и мгновением позже понял, что не может этого сделать. Его правая рука падала на землю. Он дико закричал, и его крик слился со страшным визгом второго конника падавшего с коня со вспоротым животом. Чудовищный вихрь завертелся среди воинов Кампа. Назвать это боем не повернулся бы язык ни у кого, беспощадный мастер Гильдии воров дрался так, как будто он был лучшим из мастеров Гильдии воинов. Падали бездыханные тела, свистели стрелы, попадая в своих же. Пару раз кому-то из разбойников удалось задеть мечом неясную тень, убивавшую их с непринужденной легкостью великого мастера. Однако, полученные раны даже не замедлили движений незнакомца.
Кампу удалось встать и выдрать стрелу, пробившую кольчугу и застрявшую в плече. Он хотел скомандовать своим соратникам расступиться и отойти в лес. Будучи опытным воином, он выбрал единственно правильное решение: неуязвимого в ближнем бою противника надо было расстрелять издалека. Он уже открыл рот, но было поздно. Вместо командного крика, с губ сорвался лишь жалкий стон. Черный клинок, казалось, без всяких усилий прошел насквозь через его облитое кольчугой тело. Рука сразившего его мастера слегка повернула Меч, а затем безжалостно вырвала его. Вслед за клинком из тела ударила темная струя крови. Камп с хрипом осел на колени, чувствуя, как течет по подбородку что-то теплое и живое. Все было кончено, кроме него, на дороге больше не было живых разбойников. Самые трусливые, а может быть, самые умные успели броситься в кусты. Но о нападении на страшного незнакомца они больше и не помышляли, охваченные сверхъестественным ужасом.
- Я же говорил, что ты не сможешь взять его, - сказал путник Кампу.
И тот наконец понял, какой смысл был изначально вложен в эти слова. Мастер Гильдии воров с самого начала знал, что сможет расправиться со всем воинством Кампа. Их глаза встретились, и Камп неожиданно понял, что глаза незнакомца изменили свой цвет со времени их последнего разговора. Тогда они были почти черными, сейчас это была серая сталь, пронзавшая противника не хуже меча в руке у этого воина.
Вор развернулся и внимательно взглянул на лезвие, на черном клинке не было видно ни одной капли крови. Он отправил Меч в ножны и направился к лошадям. Камп невидящим взором вперился в спину уходящему человеку, а его рука медленно ползла к рукояти боевого ножа за голенищем сапога. Он понимал, что, метнув этот нож, вряд ли убьет человека, способного поймать арбалетный болт, выпущенный ему в спину. Но попытаться отомстить за себя и погибших товарищей все же стоило. Однако, израненное тело не превозмогло последнего усилия. Камп умер в тот миг, когда его пальцы коснулись рукоятки ножа.
Вор без труда поймал одну из лошадей. Как и любой из мастеров Гильдии воров, он был обучен разным видам своего искусства, в том числе и весьма непростому ремеслу конокрада. Свистом он подманил еще одну лошадь и успокоил ее почесыванием за ухом, одновременно что-то ей нашептывая. Взобраться в седло оказалось намного сложней, все тело сводило судорогами от боли в многочисленных старых ранах, кровоточили пара новых царапин. Тем не менее, уже через несколько минут топот копыт двух лошадей возвестил уцелевшим разбойникам о том, что Вор-Воин продолжил свой путь в Древс. Маленький конный отряд, ждавший дальше по дороге тех, кто вырвется из основной засады, благоразумно решил не связываться с одиноким всадником, перебившим большую часть отряда Кампа.
Впрочем, злоключения разбойников на столкновении с воином-одиночкой не закончились. Оставшиеся в живых грабители выбрались на дорогу, чтобы убрать тела павших соратников, а заодно раздеть их и забрать кошель Кампа с казной банды. Поясной кошель они так и не обнаружили. По всей видимости, его забрал мастер Гильдии воров. Их скорбная работа близилась к концу, практически все тела унесли в лес, чтобы там похоронить, когда в воздухе запели стрелы.
Разбойник, принявший на себя главенство после смерти Кампа, умер первым. Тяжелая стрела с широким наконечником в виде полумесяца начисто срезала ему голову. Остальные лесные бродяги даже не пытались оказать сопротивление, а бросились врассыпную, желая сохранить свои жизни. Не тут то было. Они забыли выставить дозоры и люди Горностая подошли вплотную незамеченными и окружили их со всех сторон. Вся бойня продолжалась считанные минуты.
В живых остались только два грабителя, одного раненого вытащили из кустов, откуда он отчаянно пытался выбраться. Другой, как только пропели первые стрелы, догадался навзничь упасть на землю и притвориться мертвым. Впрочем, его хитрость быстро разгадали. Сейчас эти двое стояли перед Горностаем. Он посмотрел на одного, затем на другого.
- Итак, я спрошу только один раз, кто здесь побывал до нас и куда он направился?
Двое молчали. Горностай вздохнул, и без замаха пнул одного из пленных в ногу пониже колена. Хруст сломанной кости был заглушен отчаянным воплем несчастного. Подошвы на сапогах Горностая не зря были подбиты подковами. Воины рывком подняли упавшего разбойника обратно на ноги. Горностай снова молча уставился на пленников. Оба побледнели, один сильнее другого, но продолжали молчать. На этот раз Горностай ударил рукой. Разбойник, которому он сломал ногу, пролетел по воздуху несколько шагов и рухнул на землю, чтобы уже никогда не подняться. Рука в тяжелой боевой рукавице проломила ему череп. Горностай перевел тяжелый взгляд на второго разбойника и тот затараторил:
- Он не назвал своего имени. Сказал, что идет в Древс. Он раненый был в руку, ногу и голову. У него меч был. Потом…
- Меч?! Что за меч?!
- Черный, страшный такой! Изогнутый и острый как бритва! Он потом им всех и порубал в труху….
Горностай поднял глаза поверх головы пленника и встретился взглядом со стоявшим позади того воином-храмовником, затем слегка опустил веки и отвернулся. Пленник так ничего и не понял, когда тонкая удавка из конского волоса захлестнула его горло. Уже через несколько мгновений он вывалил язык и остановившимися выкаченными глазами уставился в небо. Хранители спокойствия действительно не были кровожадными людьми и предпочитали бескровные казни…
- По коням, - скомандовал Горностай.
Однако в этот момент его внимание привлек один из старых рубак его отряда. Он тихо сказал на ухо предводителю:
- Не знаю, кто был этот парень с мечом, но он в одиночку вырубил тридцать с лишним человек, а все остальные еле унесли ноги. Нас же в отряде как раз тридцать и наберется.
Горностай мог бы ответить, что они и вооружены лучше, и подготовлены тоже несомненно лучше, чем отряд грабителей с большой дороги. Ничего этого он не сказал. Он просто приказал людям снова спешиться и дожидаться подхода подкрепления из Кэсевола. Благодаря этой задержке погоне так и не удалось догнать Вора до того, как он вошел в ворота вольного города Древса.
***
Два дня спустя вечером к воротам Древса, которые уже были закрыты на ночь, подъехал одвуконь одинокий всадник. Он с трудом держался в седле от усталости и многочисленных ран. Стража у ворот хотела его остановить, однако он тихо произнес какое-то слово, и стражники замерли как вкопанные. А затем раздался голос начальника стражи:
- Открыть ворота!
- Какое счастье, что все мало-мальски значимые офицеры городской стражи Древса давным-давно куплены Гильдией воров, - удовлетворенно подумал Вор, - а то бы пришлось убивать и этих вечно пьяных постовых.
Утром следующего дня в ворота Древса вошел конный отряд воинов почти в сотню мечей. Городская стража пропустила их беспрепятственно, да и как было не пропустить воинов-храмовников.
Никто в Древсе не догадывался, какие кровавые и жестокие события последуют вслед за этим.
(4 глава)
Вечер в таверне «Жирная Свинья» в Срезном переулке начинался как обычно. Пара пьяниц уже лежала под грязными столами. Еще несколько посетителей должны были вскоре к ним присоединиться. Однако большая часть заведения еще пустовала, ожидая подхода новых борцов с зеленым змием. Надо сказать, что народ в данный кабак стекался довольно разный. Здесь были и почти нищие попрошайки, и богатые скупщики краденого, быстрые на руку шулера и не менее ловкие карманники, сильные и хорошо вооруженные ночные грабители, одним своим видом способные заставить несговорчивого отдать кошелек, и пронырливые воры-домушники, способные пролезть в узенькую щель или дымовую трубу. Всех их объединяло одно: они так или иначе были связаны с воровским промыслом, которому покровительствовал бог-насмешник Локки.
Столы у стен заведения и в центре были ярко освещены, и за ними уже начиналась азартная и далеко не всегда честная игра в карты и кости. Разномастные посетители прибывали стремительно, большинство из них уже были изрядно навеселе, и, войдя, они громогласно требовали кто вина, а кто победнее пива. Зал пивнушки имел необычную пятиугольную форму, один из пяти углов всегда был плохо освещен. Точнее говоря, те, кто в нем сидел, были плохо освещены, и их было почти не видно, а вот они видели всех и все. В этом углу заключались самые крупные и, как правило, самые грязные сделки. Здесь заказчики находили Воров, согласных выполнить их заказы. Да, именно так, Воров с большой буквы. Членов весьма уважаемой как в воровском мире, так и за его пределами Гильдии Воров. Стать членом этого закрытого общества мечтал едва ли не каждый посетитель таверны. Стань членом Гильдии, и городская стража будет обходить тебя стороной, одно твое слово будет открывать многие закрытые двери. Даже если тебя поймают, городской судья десять раз подумает прежде, чем вынести приговор. Во всяком случае, так казалось со стороны.
Именно в этом темном элитном углу сидел сейчас человек в черном плаще с капюшоном, который делал его похожим на нахохлившегося ворона. Его глаза острым пристальным взором обыскивали таверну в поисках кого-то или чего-то. В очередной раз не найдя того, что он искал, человек принимался смотреть на кувшин с дорогим вином, стоящим на относительно чистом столе. Иногда он принимался бормотать то ли ругательство, то ли молитву. Впрочем, шептал он так тихо, что его не могли бы услышать, даже если бы за соседним столом кто-нибудь сидел.
Человек плеснул себе еще вина, принюхался к нему, как будто среди жутких запахов таверны можно было разобрать изысканный аромат виноградной лозы. Сделал маленький глоток и выплеснул остатки вина на пол. Маленькая девушка материализовалась рядом с ним как будто из ниоткуда и бросилась вытирать. О важных посетителях в таверне заботились со всей возможной тщательностью. Посетитель брезгливо покосился на служанку и некоторое время исподтишка разглядывал ее. Именно из-за этого он не заметил нового посетителя таверны.
Двери приоткрылись узенькой щелью, чтобы впустить дряхлого старика, опиравшегося на корявый посох. Выглядел он как типичный старый попрошайка, и его появление не привлекло ни чьего внимания в таверне. Однако старик был далеко не так прост, как показалось бы на первый взгляд. Шаркающей походкой он направился дальний угол зала, где сидел одинокий посетитель. Тот уже снова осматривал помещение безразличным взглядом. На старика он обратил внимание только тогда, когда тот неожиданно сел за его столик прямо напротив. Посетитель уже открыл рот, чтобы выругаться и прогнать непрошеного гостя, но неожиданно промолчал, так и не сказав ни слова. В безмерном удивлении он уставился на человека, спокойно сидящего напротив него.
- Клянусь Локки, если бы ты не был Вором из тебя вышел бы превосходный лицедей.
В ответ старик лишь улыбнулся краем сморщенного рта. Он ждал продолжения.
- Ты достал Меч?
Старик все так же молча кивнул.
- Где он?
В ответ Вор похлопал по посоху. Только тут посетитель понял, что этот посох представлял ножны для изогнутого меча.
- Ты чего молчишь, как будто воды в рот набрал?
Старик медленно поднял голову, правую половину лица закрывала повязка, и стало видно, что лицо страшно распухло, мешая ему говорить.
- Видать, хранители и впрямь хорошо его охраняли, - улыбнулся заказчик, - вот вторая часть твоего золота. Третью, как и договаривались, получишь у ростовщика.
- Извини, но я вынужден отказаться. Вот твой задаток, я не могу отдать тебе Меч.
Изумлению таинственного заказчика не было предела. Сидевший перед ним человек совершенно равнодушно отказывался от суммы, которая позволила бы ему никогда больше не рисковать своей жизнью в поисках воровской удачи.
- Ты отказываешься передать мне заказанный товар? Но это же противоречит законам Гильдии!
Вор молча отвернулся от вскочившего незнакомца и знаком подозвал служанку. Заказав какое-то крепкое пойло, он снова встретился взглядом с заказчиком. Под этим взглядом тот замолчал.
- Я не могу его тебе отдать, - снова сказал он заказчику.
- Тогда хоть покажи мне его, - ответил тот в бешенстве.
Вор прикрыл от остальной таверны телом свой посох, впрочем, в их угол и так старались не смотреть. Вор как-то по-особому зажал палку и начал вытягивать клинок. Казалось, из посоха изливалась сама Тьма. Клинок выскальзывал из импровизированных ножен черным дымом. У незнакомца перехватило дыхание – спутать этот Меч с каким-либо другим было совершенно невозможно. И тут рядом ойкнула служанка. В ужасе она закрыла себе рот рукой. Не в силах оторвать взгляда от кошмарного лезвия, она все-таки поставила на стол заказанный Вором напиток и отчаянно упорхнула к стойке. Взгляд Вора, устремленный ей в спину, говорил без слов:
- Беги! Прячься!
Его партнёр выругался сквозь зубы и направился вслед за служанкой. Вор тяжело опустился на скамью, и отхлебнул из кружки.
И в этот момент в таверну стали врываться вооруженные люди. Они вламывались буквально отовсюду: главным и черным ходом, через окна, через какую-то лазейку в стене. Их было много, очень много. Расшвыривая подвыпивших воришек, они со всех сторон направлялись к столу Вора. Однако посетители таверны «Жирная свинья» давно уже не были мальчиками для битья. Чей-то нож нашел щель в доспехах одного из наступавших воинов, дикий крик заполнил таверну, и началось…
Горностай ворвался в таверну вслед за своими воинами и онемел не в силах отдать никакого приказа. По всей таверне шла дикая, совершенно неуправляемая резня. Уличные воришки и грабители знали толк в уличных потасовках. Солдаты Горностая не могли построиться и дать организованный отпор, и их резали как свиней, нападая сбоку, сзади, лежащие на полу пьяницы, только что, казалось, беспробудно спавшие, вытаскивали ножи и начинали подрезать воинам поджилки. С верхнего этажа сыпалась посуда и лились помои. Горностай видел, как двое его солдат осели разом, получив один в горло, а другой в глаз по метательному ножу из рук какого-то шулера. Видел, как у другого солдата подломилась нога – короткий нож пригвоздил стопу к полу. Еще один пал от удара кистенем, которому позавидовал бы и сам Горностай, удар смял шлем вместе с черепом. Все это он увидел в доли мгновения, а спустя этот миг он сам оказался втянут в свалку. Удар ноги отшиб одному из его противников мошонку, второй завизжал, пытаясь поймать вываливающиеся из живота кишки. Горностай двинулся вперед, как живая скала. Видя опытного и опасного противника, перед ним отступали самые отчаянные головы. И в этот момент его шею захлестнула удавка, Горностай успел выпустить меч и схватиться за сжимающиеся волокна, затем с силой рванулся назад, рассчитывая ударить нежданного противника затылком и придавить его телом. Рванулся и едва не сломал себе хребет, сзади никого не было, удавку на него набросил ловкач, сидящий на поперечной балке над его головой. В глазах в миг потемнело, парень явно был мастаком такого рода трюков. Однако, Горностай не дожил бы до своих лет, если бы не умел выпутываться из таких переделок. Он резко подпрыгнул, выпустил удавку и схватился за балку рукой, затем одним непрекращающимся движением закинул туда ноги и захватил душителя в смертельный захват. На пол они упали вместе, но у парня уже был сломан хребет. На левой руке Горностая все еще висел щит и это спасло ему жизнь. На него бросились сразу двое, один удар он с трудом отбил щитом, второй удар, нанесенный его же мечом, скользнул по ребрам, пропоров кольчугу. Горностай толкнул нападавшего с кинжалом щитом, пропустив еще один удар кинжалом в бедро. Руку же второго со своим мечом он захватил правой и коротким движением вывернул кисть противника до глухого хруста. Меч покорно перекочевал к нему в руку. Разделавшись с нападавшими, Горностаю удалось оглядеться. Все-таки он не зря натаскивал своих людей. Часть из них построилась в круг, другая в несколько линий, которые теперь оттеснили воров к стенам. Было очевидно, что победа будет на стороне воинов-храмовников. Но ему было суждено увидеть и другое, от чего сердце тяжело заколотилось в груди. Над схваткой плыл черный клинок, сплетая погребальный саван всем, кто решался приблизиться к его владельцу. Черная паутина практически невидимых ударов оплетала воинов-храмовников, как живая, казалось, их косит сама смерть.
Горностай рванулся вперед, забыв об опасности, которую представлял этот хорошо известный ему боец. Впрочем, дойти до места побоища ему было не суждено. К завсегдатаям Жирной свиньи подошло подкрепление: в таверну ввалилась крепко подвыпившая компания и сходу включилась в драку. Ряды людей Горностая снова оказались смяты. Их предводитель снова был вынужден драться в окружении, а когда к нему и его людям подоспели на помощь городские стражники и он смог оглядеться, Вора с его кошмарным мечом уже нигде не было видно. Впрочем, бой на самом деле только начался.
Страх и насилие выплеснулись на улицы Древса из Срезного переулка и за очень короткое время заполнили ближайшие кварталы: Кожевенный, Охотничий, Оружейный, Портной…
Мимолетная драка захватила всю окраину города, где жили мастеровые, и постепенно переросла в полномасштабное сражение. Городская стража была несомненно лучше вооружена, но численное преимущество было на стороне простых горожан. Обычно такие беспорядки быстро гаснут сами собой, все-таки большинство жителей города это вполне добропорядочные граждане и не хотят ссориться с властями из-за того, что кто-то крикнул: Наших бьют. В этот раз все было не так, казалось, бой подпитывался каким-то неведомым источником. Затухавшая где-то драка, с новой силой вспыхивала в другом месте. В сражение втягивались все новые и новые кварталы. Постепенно оно приблизилось к центральным богатым кварталам города, и в потасовку ввязалась охрана дворянских домов, дворцов и храмов.
Горностай был несколько раз ранен, порядочно разозлен, но отнюдь не утратил природной сообразительности. Он отлично понимал, что искать во всей этой суматохе Вора не проще, чем маленький камешек, от которого по поверхности озера только что пошли большие круги. Другое дело, что искать Вора вовсе не было необходимости. Горностай не узнал, да и не разглядел из своего укрытия таинственного незнакомца, с которым беседовал Вор перед тем, как его попытались схватить в таверне «Жирная Свинья». Но начальник храмовой стражи Кэсевола прекрасно рассмотрел перстень на руке у незнакомца. Массивное золотое кольцо, верхняя часть которого в форме печати была разделена на два равных треугольника: один черный, другой желтый. В центре черного треугольника был большой круглый прозрачный камень – фианит. Горностай отлично знал, что такие кольца носят священники Храма спокойствия высшего звена. Оставалось добраться до Храма и спросить у настоятеля, у кого из его подчиненных было право на этот символ высшей храмовой власти. Однако добраться до храма оказалось отнюдь непросто, из сотни Горностая в живых осталась едва ли половина, когда они все-таки вышли к воротам храма. Здесь они лоб в лоб столкнулись с другим отрядом, выходившим из окованных бронзой ворот. Распаленные боем воины едва не бросились на нового врага. К счастью, Горностаю диким ревом и подзатыльниками удалось предотвратить это недоразумение.
Судьба решила все за Горностая. Кольцо на руке у настоятеля храма он узнал сразу. Опытным взглядом воина оценил движения человека и понял: он. Тот самый покупатель. А точнее, предатель, готовый заплатить за украденную реликвию бешеные деньги. Взгляды скрестились, как два отточенных клинка. Настоятель хотел что-то сказать, но Горностай заговорил первым:
- Где он?! И не надо мне говорить, что ничего не знаешь!
Вместо ответа неизвестный Горностаю настоятель рванулся к стене. Что можно сказать – глупец! Если он хотел сбежать, то выбрал для этого крайне неудачный путь. Горностай просто пихнул стоявший между ними тяжелый дубовый стол и сбил настоятеля с ног. Прежде чем тот успел подняться, на грудь ему опустился подкованный сапог. Лезвие меча Горностая замерло в районе причинного места священника:
- Где? – голосом, в котором уже слышалось бешенство, спросил он.
Священник еще раз попытался вывернуться, зацепился за меч и дикий визг огласил мрачные своды храма. Горностай поморщился и перенес на правую ногу большую часть веса, визг перешел в сдавленный хрип.
- Я все скажу, - просипел настоятель, - он не должен далеко уйти, я его отравил…
***
- Наверное, таково мое настоящее проклятие, - тихо произнес Меч. – уже второй мой владелец умирает от яда.
Вор скорчился в уголке на чердаке таверны «Жирная свинья». Тело скручивало чудовищными спазмами. Он думал, что умрет, пока заползал сюда. Как-то отстраненно он думал также и о том, что же за гадость подсунул ему покупатель. Мысль Меча, отчетливо прозвучавшая в его голове, вернула его к жизни. Как бы не так, он не настолько плохой член Гильдии, чтобы сдохнуть в конуре от какого-то там яда. Руки сами нащупали на поясе нужный мешочек. Нечеловеческим усилием воли он заставил себя проглотить два комочка этой варварской смеси, предназначенной для полной прочистки желудка. А в следующее мгновение его уже крутило и бросало по всему чердаку. Какое-то время ему казалось, что он выплюнет свои внутренности. Потом он впал в блаженное забытье.
Разбудили его шаги на лестнице. Резкий голос спросил:
- Ну, где?
- Вот, здесь, да не бойтесь, он уже давно остыл.
Эта фраза заставила Вора очнуться окончательно. Речь несомненно шла о нем. Увы, сил в измученном теле просто не осталось. Поэтому единственное, что он смог сделать это сжать Меч и призвать на помощь Локки и свою удачу. Костная татуировка с изображением Бога воров на запястье отозвалась какой-то дикой болью. А в следующее мгновение кто-то с криком вломился на чердак. Из последних сил Вор ткнул, а не ударил Мечом. И отчаянный крик сказал ему о том, что удар был удачным.
Горностай расправился с предателем хитро, обставив все так, будто тот сам напоролся на Меч умирающего Вора. На самом деле, он его просто вбросил на чердак вперед себя. Последнее, что увидел Вор, перед тем, как потерять сознание, были удивленные глаза Горностая:
- Надо же, он, кажется, не собирается подыхать!
***
|
Post reply | Post reply with quote
|
 |
