 |
| ru |
 |
09-08-09 @ 17:14
Зойберг  
С Армады :)
|
Сидел, пристально смотря вдаль из небольшого открытого окна, содрав с него сетку от комаров. Смотрел на лоскутки темного неба. Они были такими, словно какой-то неведомый волшебник разорвал его, смял и выкинул обратно, превратив в тучки, летящие друг за другом и изредка показывающие чуть тусклое голубое вечернее небо. Подул ветер. Он не был тёплым, по обыкновению июльским, но и холода он не принес. Вот только стоящие рядом деревца задрожали, затрепетали каждым листом, поскрипывая ветками и перешептываясь между собой на странном, непонятном человеку языке. Людей на улице было мало, и только вдалеке - на узкой дороге задорно постукивали колеса экипажей, вторя топоту лошадей, что везли их в неизвестном направлении.
Я поставил бутылку виски на старый деревянный подоконник, что весь был изрисован ходами маленьких жучков. Вообще, в общежитии всё такое - старое, потрёпанное, бывшее в употреблении, словом. Стулья, стол, небольшой платяной шкаф - на их фоне бутылка дорогого алкоголя казалась роскошью, светом в конце туннеля, который выльется в далеко не самый чистый граненый стаканчик. Раздумывать долго не стал - так и сделал - одной рукой наклонив бутылку и пододвинув под горлышко стакан, я мерно наполнил его. Отпил. По пищеводу мигом побежало жгучее тепло чуть горьковатого напитка и быстро осело, уступая дорогу второму глотку.
Посидев еще немного, снял уже давно натирающий сапог и кинул его в угол комнаты. Обувь задела стоящий там посох и они гулко шлёпнулись о стекло шкафа. Грохот эмоций не принес, а только поддакнул удару очередного осушенного стакана о подоконник. Вечер тёплый, на пару с виски он грел хорошо, нежаркое вечернее солнце ласково пощипывало руки, будто звало с собой на край бренной земли. Земля эта как магнит тянула небесное светило и оно, поигрывая лучиками, опускалось всё ниже и ниже, уходило за домики, освещая западный фасад закрытого храма, который лишь по вечерам мог позволить себе такую роскошь, как несколько красноватых солнечных лучей.
Закат - хранитель границы между дневным светом и ночной темнотой, между смехом и криками. И каждый раз далёкая звезда умирает на западе, чтобы возродить свою жизнь на востоке, воплотиться в рассвете, который примет караул и будет ждать смены до очередного заката. Так было и будет, так жили наши предки, так живем мы, и так будут жить наши дети с момента рождения и до момента ухода. От восхода жизни до её заката.
Перспектива приближающейся тьмы, а быть может, виски, уже клонила в сон, закрывая тяжелые веки смотрящего из окна. Конец дня знаменовал начало новой ночи, новой тьмы и обновленных звезд, что скоро взойдут на небосвод сотнями крапинок. И снова будет казаться, что волшебник, рвущий днем облака, по ночам рассыпает по тёмно-синему небу конфетти из нарезанной металлической фольги.
Именно на закате в голову стали приходить думы. Казалось, что иногда они заглядывали и тут же убегали, оставляя ощущение чего-то неполного и недодуманного. Никогда не мог понять, почему тьму у нас называют злом. Она, как свет луны, как блеск далеких звезд манит очень многих, давая им то, что они действительно хотят. Для кого-то это слава и богатство, для кого-то положение... но не ложную надежду и футуристический взгляд на светлое будущее. Мы так же смеемся, мы так же дружим, любим, ненавидим. Мы убиваем точно так же, как свет.
Полупустая бутылка уже была прикрыта деревянной пробкой, и запах шестилетней выдержки больше не витал в воздухе, наполняя ароматом бедную комнату в общежитии. Последний луч солнца блеснул, пробежав отражением по огненному колечку, и лик его скрылся за темно-серой землею, я справил поминки по очередному закату, желая праздновать рассветное рождение. Страшилкина улица мирно дремала в свете масляных фонарей.
Она поставила стакан в железном подстаканнике на небольшой лакированный табурет. Мебель сразу помутнела от тепла, исходившего от стакана с чаем. В темно-коричневой прозрачной жидкости, колеблющейся и улавливающей каждый лучик света от низкого солнца, отражалось её лицо. Распущенные волосы касались подоконника из красного дерева, а пронзающе-тонкий взгляд был устремлён за окно - на яркий диск солнца, несколько часов назад, потерявший свою теплоту. Она любила закаты - их красоту она равняла со своей и, используя горячий чай, как зеркальце, улыбалась, понимая, что самому красивому закату до неё еще далеко.
Она сняла дорогие туфельки, аккуратно открыла дверь новенького платяного шкафа и поставила в него обувь. Туда же был спрятан посох и только что снятая мантия. Ждала, пока чай остынет - осматривала тихую улицу, блеск окошек домов, следила за дымком из труб, слушала, как изредка чей-то каблук мерно отбивал такт шагов по мостовой, мощенной большими булыжниками. От каждого камня шел блеск уходящего солнца и розовато-красная, почти пустая мостовая, как будто сияла сотней сапфиров, отражая каждую прихоть падающего на неё света.
Закат всегда будил в ней теплый смех над его наивностью. Он уносил свет, она его несла обратно. Так они и бегали друг от друга уже несколько лет, но на какие-то десять часов закату каждый день удавалось уйти, кидая на небо беспечную черную тьму.
Опять на неё кто-то смотрит из окна общежития напротив. Тёмный силуэт был освещен солнцем, рядом поблескивала какая-то бутылка. Силуэт то наклонял её, то ставил обратно, поднося блестящий стакан ко рту. Тёмные... мелочные пьяницы, не ценящие ничего в этом мире кроме куска побольше, да чтобы тот достался именно им и никому иному. Разве могут они так беспечно любоваться закатом? Лицо её исказилось от непонятной превосходственной ухмылки, и больше она не глядела в сторону старого общежития.
Чай к тому моменту уже остыл, и она стала глоток за глотком ощущать мирное спокойствие, свет, играющий с волосами. Он был как идеал сотни сотен идеалов, он затмевал сапфировую мостовую, как будто ухаживая за идеальной красотой. Свет вообще штука привлекательная, он дорожит высокой целью, перед которой нет не уставов, ни тьмы, ни даже богов. Обеспеченность и честь есть всё.
Думы прервал накрапывающий дождик. Странно... с чего бы это. Маленькая серая тучка парила как раз над мостовой и, не боясь ярких светлых лучиков, лила перламутровые струи на яркую мостовую, на небольшие домики. Струйки воды тоже отражали преломленный свет, легонько пропуская его через себя искаженным. Этот искаженный свет объял всю улицу, дождь заканчиваться не хотел. В этом городе вообще не бывает не "грибных" дождей. И этот разделил на две половинки город. В одной, где находилось старое общежитие, было сухо, в другой - погоду диктовала маленькая тучка, прогнать которую не осмеливался никто: и так красиво.
Пока она следила за чистыми небесными слезами, солнце уже зашло за горизонт, попрощавшись всполохом света. Она закрыла окно, вздохнула и легла спать, а силуэт напротив, отставив бутылку, еще долго и пристально смотрел туда, где несколько минут назад было солнце.
|
Post reply | Post reply with quote
|
 |
