Mood: коварное 

Mood: коварное 

tags: флуд, люди, животные

Hide
Игра состоит в том, чтобы нажать на тормоза как можно позже. Кто затормозит последним – тот и есть самый крутой в компании. Надо сказать, толщина загривка прямо пропорциональна отрезку времени, который он выдержит без тормозов. Ну, естественно, чего еще ожидать, один из кретинов финиширует под обрывом, в спрессованном «шевроле». Так вот мы с Алисой: чем дальше заходили в нашем приключении, тем больше походили на этих самых бунтовщиков без идеала и сами это понимали. Мы мчались к пропасти и даже не думали тормозить. Я еще не знал, что тот идиот, который нажмет на педаль слишком поздно, – я.
Когда живешь двойной жизнью, есть золотое правило: не влюбляйся. Можно встречаться тайком – для удовольствия, для разнообразия, для остроты ощущений. Чувствуешь себя героем, не особо напрягаясь. Но ни в коем случае никаких чувств! Нельзя валить все в одну кучу. А то кончите тем, что перепутаете удовольствие с любовью. И рискуете крепко увязнуть.
Мы с Алисой попались в эту западню по одной простой причине: заниматься любовью куда приятней, если вы влюблены. Женщинам тогда кажется, что пора ухаживания длится дольше, а мужчинам – что она проходит быстрее. Это нас и погубило. У нас были высокие запросы. Мы ломали романтическую комедию только для того, чтобы испытать оргазм посильнее. И в конце концов сами в это поверили. В любви нет ничего эффективнее методики Куэ – как жаль, что срабатывает она только в одну сторону. Уж если выкристаллизовалась – обратного хода нет. Думаешь, это игра, так оно и есть, вот только играешь то с огнем. Ты уже падаешь в пропасть, как герои мультиков, знаете, те самые, что смотрят на зрителя, потом на пустоту под ногами, потом опять на зрителя – и… шмяк! «That's all, folks!»17

и продолжение

Привет, это снова я, живой мертвец из фешенебельного квартала.
Лучше бы мне просто пребывать в меланхолии, в этом есть изыск; так нет же, я никак не выберу между депрессией и ипохондрией. Я зомби, воющий смертным воем оттого, что еще жив. Помочь от головной боли может только Аспежик 1000, но я не могу его принять, так крутит желудок. Добро бы я дошел до ручки, но какое там – меня несет все дальше и дальше, и нет никакой ручки, чтобы ухватиться.
Я пересекаю город из конца в конец. Прихожу посмотреть на дом, где ты живешь с Антуаном. Я то думал, что подцепил тебя играючи, – и вот околачиваюсь под твоей дверью, позабыв дышать. Любовь – источник проблем с дыхалкой. В окнах вашей квартиры горит свет. Ты, возможно, ужинаешь, или смотришь телевизор, или слушаешь музыку, думая обо мне, или не думая обо мне, или, может, ты… вы… Нет, ради бога? ты ведь этого не делаешь, скажи? Я торчу на твоей улице, перед твоим домом, и у меня сердце кровью обливается, только наружу ничего не вытекает, это внутреннее кровотечение, так и подохну, свободный и ничей. Прохожие оглядываются на меня: что за тип такой каждый день приходит и пялится на фасад этого дома? Нет ли здесь какой нибудь диковинной архитектурной детали, которую мы не заметили? Или этот небритый лохматый парень – клошар из новых? «Смотри, дорогой, в нашем квартале попадаются бродяги в куртках от „Агнес б“, надо же!» – «Молчи, дура, ты что, не видишь, это же молодежный наркодилер!»
Май, такой поганый месяц май. С его бесконечными выходными: Праздник Труда, годовщина 8 мая 1945 го, Вознесение, Троица. Тянутся один за другим долгие уик энды без Алисы. Меня ущемляют на пару государство и Католическая церковь, будто нарочно, в наказание мне за то, что я ослушался обоих. Интенсивный курс страдания.
Ничто больше не интересует меня, кроме Алисы. Она вытеснила все. Ходить в кино, есть, писать, читать, спать, танцевать джерк, работать – все эти занятия, составлявшие прежде жизнь охламона с окладом сорок тысяч в месяц, потеряли теперь всякий вкус. Алиса обесцветила мир. Я вдруг снова стал шестнадцатилетним. Я даже купил ее духи, чтобы вдыхать их аромат, думая о ней, но то не был упоительный запах ее кожи в любви, смуглой, сонной, длинноногой, восхитительной стройности, томно рассыпанных русалочьих волос. Все это во флакон не закупорить.
В XX веке любовь – это телефон, который не звонит. До вечера вслушиваешься в каждый шорох на лестнице, каждый раз глупо радуясь понапрасну, потому что ты отменила назначенное на полдень свидание, в последнюю минуту оставив сообщение в нашем тайном почтовом ящике Минителя. Еще одна история про адюльтер с плохим концом? Ну да, оригинальностью не блещет, уж извините; что же делать, если это все равно самое серьезное, что случилось со мной в жизни. Перед вами книга об избалованном недоросле, посвященная всем вертопрахам, слишком чистым душой, чтобы жить счастливо. Книга о тех, кому досталась отрицательная роль и никто их не жалеет. Книга о тех, кому не следовало бы страдать от разрыва, совершившегося по их инициативе, но они все же страдают – тем безнадежнее, что сами во всем виноваты и знают это. Потому что любовь – это не только альтернатива: страдаешь или заставляешь страдать. Вполне может быть то и другое вместе

Hide
Игра состоит в том, чтобы нажать на тормоза как можно позже. Кто затормозит последним – тот и есть самый крутой в компании. Надо сказать, толщина загривка прямо пропорциональна отрезку времени, который он выдержит без тормозов. Ну, естественно, чего еще ожидать, один из кретинов финиширует под обрывом, в спрессованном «шевроле». Так вот мы с Алисой: чем дальше заходили в нашем приключении, тем больше походили на этих самых бунтовщиков без идеала и сами это понимали. Мы мчались к пропасти и даже не думали тормозить. Я еще не знал, что тот идиот, который нажмет на педаль слишком поздно, – я.
Когда живешь двойной жизнью, есть золотое правило: не влюбляйся. Можно встречаться тайком – для удовольствия, для разнообразия, для остроты ощущений. Чувствуешь себя героем, не особо напрягаясь. Но ни в коем случае никаких чувств! Нельзя валить все в одну кучу. А то кончите тем, что перепутаете удовольствие с любовью. И рискуете крепко увязнуть.
Мы с Алисой попались в эту западню по одной простой причине: заниматься любовью куда приятней, если вы влюблены. Женщинам тогда кажется, что пора ухаживания длится дольше, а мужчинам – что она проходит быстрее. Это нас и погубило. У нас были высокие запросы. Мы ломали романтическую комедию только для того, чтобы испытать оргазм посильнее. И в конце концов сами в это поверили. В любви нет ничего эффективнее методики Куэ – как жаль, что срабатывает она только в одну сторону. Уж если выкристаллизовалась – обратного хода нет. Думаешь, это игра, так оно и есть, вот только играешь то с огнем. Ты уже падаешь в пропасть, как герои мультиков, знаете, те самые, что смотрят на зрителя, потом на пустоту под ногами, потом опять на зрителя – и… шмяк! «That's all, folks!»17

и продолжение

Привет, это снова я, живой мертвец из фешенебельного квартала.
Лучше бы мне просто пребывать в меланхолии, в этом есть изыск; так нет же, я никак не выберу между депрессией и ипохондрией. Я зомби, воющий смертным воем оттого, что еще жив. Помочь от головной боли может только Аспежик 1000, но я не могу его принять, так крутит желудок. Добро бы я дошел до ручки, но какое там – меня несет все дальше и дальше, и нет никакой ручки, чтобы ухватиться.
Я пересекаю город из конца в конец. Прихожу посмотреть на дом, где ты живешь с Антуаном. Я то думал, что подцепил тебя играючи, – и вот околачиваюсь под твоей дверью, позабыв дышать. Любовь – источник проблем с дыхалкой. В окнах вашей квартиры горит свет. Ты, возможно, ужинаешь, или смотришь телевизор, или слушаешь музыку, думая обо мне, или не думая обо мне, или, может, ты… вы… Нет, ради бога? ты ведь этого не делаешь, скажи? Я торчу на твоей улице, перед твоим домом, и у меня сердце кровью обливается, только наружу ничего не вытекает, это внутреннее кровотечение, так и подохну, свободный и ничей. Прохожие оглядываются на меня: что за тип такой каждый день приходит и пялится на фасад этого дома? Нет ли здесь какой нибудь диковинной архитектурной детали, которую мы не заметили? Или этот небритый лохматый парень – клошар из новых? «Смотри, дорогой, в нашем квартале попадаются бродяги в куртках от „Агнес б“, надо же!» – «Молчи, дура, ты что, не видишь, это же молодежный наркодилер!»
Май, такой поганый месяц май. С его бесконечными выходными: Праздник Труда, годовщина 8 мая 1945 го, Вознесение, Троица. Тянутся один за другим долгие уик энды без Алисы. Меня ущемляют на пару государство и Католическая церковь, будто нарочно, в наказание мне за то, что я ослушался обоих. Интенсивный курс страдания.
Ничто больше не интересует меня, кроме Алисы. Она вытеснила все. Ходить в кино, есть, писать, читать, спать, танцевать джерк, работать – все эти занятия, составлявшие прежде жизнь охламона с окладом сорок тысяч в месяц, потеряли теперь всякий вкус. Алиса обесцветила мир. Я вдруг снова стал шестнадцатилетним. Я даже купил ее духи, чтобы вдыхать их аромат, думая о ней, но то не был упоительный запах ее кожи в любви, смуглой, сонной, длинноногой, восхитительной стройности, томно рассыпанных русалочьих волос. Все это во флакон не закупорить.
В XX веке любовь – это телефон, который не звонит. До вечера вслушиваешься в каждый шорох на лестнице, каждый раз глупо радуясь понапрасну, потому что ты отменила назначенное на полдень свидание, в последнюю минуту оставив сообщение в нашем тайном почтовом ящике Минителя. Еще одна история про адюльтер с плохим концом? Ну да, оригинальностью не блещет, уж извините; что же делать, если это все равно самое серьезное, что случилось со мной в жизни. Перед вами книга об избалованном недоросле, посвященная всем вертопрахам, слишком чистым душой, чтобы жить счастливо. Книга о тех, кому досталась отрицательная роль и никто их не жалеет. Книга о тех, кому не следовало бы страдать от разрыва, совершившегося по их инициативе, но они все же страдают – тем безнадежнее, что сами во всем виноваты и знают это. Потому что любовь – это не только альтернатива: страдаешь или заставляешь страдать. Вполне может быть то и другое вместе

tags: отношения